Сюжеты известных произведений «Илиада» и «Одиссея» взяты из общего сборника эпических сказаний о Троянской войне. И каждая из этих двух поэм представляет собой небольшую зарисовку из более обширного цикла. Основная стихия, в которой действуют персонажи произведения «Илиада» - это война, изображающаяся не в виде столкновения народных масс, а как действия отдельно взятых персонажей.
Ахилл
Главным героем «Илиады» является Ахилл - молодой герой, сын Пелея и богини моря Фетиды. Слово «Ахилл» переводится как «быстроногий, подобный богу». Ахилл является центральным персонажем произведения. У него цельный и благородный характер, который олицетворяет настоящую доблесть, как ее понимали тогда греки. Для Ахилла нет ничего выше, чем долг и честь. Он готов отомстить за смерть своего друга, пожертвовав собственной жизнью. При этом Ахиллу чужды двуличие и хитрость. Несмотря на свою честность и искренность, он выступает как нетерпеливый и очень вспыльчивый герой. Он проявляет чувствительность в вопросах чести - несмотря на серьезные последствия для войска, он отказывается продолжать сражение из-за нанесенной ему обиды. В жизни Ахилла совпадает веление небес и страсти его собственного бытия. Герой мечтает о славе, и ради этого он также оказывается готовым пожертвовать собственной жизнью.
Противоборство в душе главного героя
Ахилл, главный герой «Илиады», привык повелевать и управлять, так как сознает свою силу. Он готов уничтожить на месте Агамемнона, который посмел его оскорбить. И гнев Ахилла проявляется в самых разных формах. Когда он мстит врагам за Патрокла, то превращается в настоящего демона-уничтожителя. Завалив весь берег реки трупами врагов, Ахилл вступает в схватку с самим богом этой реки. Однако очень интересно наблюдать за тем, как сердце Ахилла смягчается, когда он видит отца, просящего отдать тело его сына. Старик напоминает ему его собственного отца, и жестокий воин смягчается. Также Ахилл горько тоскует по своему другу, рыдает у матери. В сердце Ахилла борются благородство и желание отомстить.
Гектор
Продолжая давать характеристику главным героям «Илиады» Гомера, особенно подробно стоит остановиться на фигуре Гектора. Храбрость и мужество этого героя являются результатом преобладающей в его сознании доброй воли. Ему знакомо чувство страха, как и любому другому воителю. Однако, несмотря на это, Гектор научился проявлять храбрость в сражениях, побеждать трусость. Он с печалью в сердце оставляет своих родителей, сына и супругу, так как верен своему долгу - защите города Трои.
Гектор лишается помощи богов, поэтому вынужден отдать собственную жизнь за свой город. Он также изображен человечным - ни разу он не попрекает Елену, прощает своего брата. Гектор не испытывает к ним ненависти, несмотря на то что именно они были виновниками разразившейся Троянской войны. В словах героя нет пренебрежения другими людьми, он не выражает свое превосходство. Основным отличием Гектора от Ахилла является человечность. Этому качеству противопоставляется чрезмерная агрессивность главного героя поэмы.
Ахилл и Гектор: сравнение
Частым заданием также бывает и сравнительная характеристика главных героев «Илиады» - Ахилла и Гектора. Сыну Приама Гомер придает более положительные, человечные черты, нежели главному герою. Гектору известно о том, что такое социальная ответственность. Он не ставит свои переживания выше жизней других людей. В противовес ему, Ахилл является настоящим олицетворение индивидуализма. Он возводит свой конфликт с Агамемноном до поистине космических масштабов. В Гекторе же читатель не наблюдает той кровожадности, которая присуща Ахиллу. Он является противником войны, понимает, каким страшным бедствием она оказывается для людей. Вся отвратительная и ужасная сторона войны понятна для Гектора. Именно этот герой предлагает не бороться целыми войсками, а выставить от каждой стороны отдельных представителей.
Гектору помогают боги - Аполлон и Артемида. Однако он очень отличается от Ахилла, являющегося сыном богини Фетиды. Ахилл не подвержен воздействию оружия, единственное его уязвимое место - это пятка. Фактически он является полудемоном. Собираясь на сражения, он надевает на себя доспехи самого Гефеста. А Гектор - это простой человек, которому предстоит ужасное испытание. Он осознает, что может лишь ответить на вызов, ведь богиня Афина помогает его врагу. персонажей очень разнятся. С имени Ахилла начинается «Илиада», а именем Гектора заканчивается.
Стихия героев
Описание главных героев поэмы «Илиада» Гомера было бы неполным без характеристики той среды, в которой происходит действие поэмы. Как уже было указано, такой средой является война. Во многих местах поэмы упоминаются подвиги отдельно взятых персонажей: Менелая, Диомеда. Однако наиболее значительным подвигом все же является победа Ахилла над его противником Гектором.
Также воитель хочет достоверно знать, с кем именно он имеет дело. В некоторых случаях противостояние прекращается на время, и для обеспечения свободы воинам, а также невмешательства посторонних людей, перемирие освящается жертвоприношениями. Гомер, живший в обстановке войны и постоянных убийств, выразительно изображает предсмертные мучения умирающих. Не менее ярко изображены в поэме жестокость победителей.
Менелай и Агамемнон
Одни из главных героев «Илиады» - это микенский а также спартанский правитель Менелай. Гомер изображает обоих не самыми привлекательными персонажами - оба не упускают возможности злоупотребить своим положением, в особенности Агамемнон. Именно его себялюбие и послужило причиной гибели Ахилла. А заинтересованность Менелая в нападении и послужила причиной того, что разгорелась война.
Менелай, за которого в сражениях выступают ахейцы, должен был занять место микенского правителя. Однако он оказывается неподходящим на эту роль, и это место оказывается занятым именно Агамемноном. Сражаясь с Парисом, он дает волю своей злости, которая накопилась у него против своего обидчика. Однако как воитель он значительно уступает другим героям поэмы. Его действия оказываются значительными только в процессе спасения тела Патрокла.
Другие герои
Один из самых обаятельных главных героев «Илиады» - это старец Нестор, который любит постоянно вспоминать годы своей молодости, давать свои наставления юным воинам. Также привлекателен и Аякс, который своей храбростью и силой превосходит всех, исключая Ахилла. Вызывает восхищение и Патрокл, самый близкий друг Ахилла, который был воспитан с ним под одной крышей. Совершая свои подвиги, он слишком увлекся мечтой захватить Трою и погиб от беспощадной руки Гектора.
Престарелый троянский правитель по имени Приам не является главным героем «Илиады» Гомера, однако обладает привлекательными чертами. Он - истинный патриарх, который окружен многочисленным семейством. Состарившись, Приам уступает право командовать войском своему сыну, Гектору. От имени всего своего народа старец приносит жертвоприношения богам. Приама отличают такие черты характера, как мягкость, обходительность. Он хорошо относится даже к Елене, которую все ненавидят. Однако старца преследует несчастье. Все его сыновья погибают в сражениях от руки Ахилла.
Андромаха
Главные герои поэмы «Илиада» - воины, однако в произведении можно встретить и немало женских образов. Это по имени Андромаха, его мать Гекуба, а также Елена и плененная Брисеида. Впервые читатель встречается с Андромахой в шестой песне, где повествуется о ее встрече с супругом, вернувшимся с поля брани. Уже в тот момент она интуитивно предчувствует гибель Гектора и уговаривает его не покидать города. Но Гектор не внимает ее словам.
Андромаха является верной и любящей женой, которая вынуждена жить в постоянной тревоге за своего супруга. Судьба этой женщины наполнена трагизмом. Когда ее родной город Фивы был разорен, мать и братья Андромахи были убиты врагами. После этого события погибает и ее мать, Андромаха остается одна. Теперь весь смысл ее существования - в любимом муже. После того как она прощается с ним, то оплакивает вместе со служанками, как уже погибшего. После этого Андромаха не встречается на страницах поэмы до самой смерти героя. Скорбь является главным настроением героини. Она предвидит заранее свой горький жребий. Когда Андромаха слышит крики на стене и бежит узнать, что же произошло, то видит: Ахилл тащит по земле тело Гектора. Она падает без чувств.
Герои «Одиссеи»
Частый вопрос, который задается на уроках литературы учащимся - назвать главных героев «Илиады» и «Одиссеи». Поэму «Одиссею», наряду с «Илиадой», принято считать важнейшим памятником всей эпохи перехода от общинно-родового к рабовладельческому строю.
В «Одиссее» описано даже больше мифологических созданий, чем в «Илиаде». Боги, люди, сказочные создания - самыми разными персонажами полны "Илиада" и "Одиссея" Гомера. Главные герои произведений - это и люди, и боги. Причем боги принимают активное участие в жизнях простых смертных, помогая им или отнимая силу. Главный герой «Одиссеи» - это греческий царь Одиссей, который возвращается после сражения домой. Среди других персонажей выделяется его покровительница, богиня мудрости Афина. Противостоит главному герою морской бог Посейдон. Немаловажной фигурой является и верная Пенелопа, жена Одиссея.
Мифы большинства народов - это мифы прежде всего о богах. Мифы Древней Греции - исключение: в большей и лучшей части их рассказывается не о богах, а о героях. Герои - это сыновья, внуки и правнуки богов от смертных женщин; они совершали подвиги, очищали землю от чудовищ, наказывали злодеев и тешили свою силу в междоусобных войнах. Когда Земле стало от них тяжело, боги сделали так, чтобы они сами перебили друг друга в самой великой войне - Троянской: «...и у стен Илиона / Племя героев погибло - свершилася Зевсова воля».
«Илион», «Троя» - два названия одного и того же могучего города в Малой Азии, возле берега Дарданелл. По первому из этих имён великая греческая поэма о Троянской войне называется «Илиада». До неё в народе существовали только короткие устные песни о подвигах героев вроде былин или баллад. Большую поэму из них сложил легендарный слепой певец Гомер, и сложил очень искусно: выбрал только один эпизод из долгой войны и развернул его так, что в нем отразился весь героический век. Этот эпизод - «гнев Ахилла», величайшего из последнего поколения греческих героев.
Троянская война длилась десять лет. В поход на Трою собрались десятки греческих царей и вождей на сотнях кораблей с тысячами воинов: перечень их имён занимает в поэме несколько страниц. Главным вождём был сильнейший из царей - правитель города Аргос Агамемнон; с ним были брат его Менелай (ради которого и началась война), могучий Аякс, пылкий Диомед, хитроумный Одиссей, старый мудрый Нестор и другие; но самым храбрым, сильным и ловким был юный Ахилл, сын морской богини Фетиды, которого сопровождал друг его Патрокл. Троянцами же правил седой царь Приам, во главе их войска стоял доблестный сын Приама Гектор, при нем брат его Парис (из-за которого и началась война) и много союзников со всей Азии. Сами боги участвовали в войне: троянцам помогал сребролукий Аполлон, а грекам - небесная царица Гера и мудрая воительница Афина. Верховный же бог, громовержец Зевс, следил за битвами с высокого Олимпа и вершил свою волю.
Началась война так. Справлялась свадьба героя Пелея и морской богини Фетиды - последний брак между богами и смертными. (Это тот самый брак, от которого родился Ахилл.) На пиру богиня раздора бросила золотое яблоко, предназначенное «прекраснейшей». Из-за яблока заспорили трое: Гера, Афина и богиня любви Афродита. Зевс приказал рассудить их спор троянскому царевичу Парису. Каждая из богинь обещала ему свои дары: Гера обещала сделать его царём над всем миром, Афина - героем и мудрецом, Афродита - мужем красивейшей из женщин. Парис отдал яблоко Афродите. После этого Гера с Афиной и стали вечными врагами Трои. Афродита же помогла Парису обольстить и увезти в Трою красивейшую из женщин - Елену, дочь Зевса, жену царя Менелая. Когда-то к ней сватались лучшие богатыри со всей Греции и, чтобы не перессориться, сговорились так: пусть сама выберет, кого хочет, а если кто попробует отбить ее у избранника, все остальные пойдут на него войной. (Каждый надеялся, что избранником будет он.) Тогда Елена выбрала Менелая; теперь же ее отбил у Менелая Парис, и все бывшие ее женихи пошли на него войной. Только один, самый молодой, не сватался к Елене, не участвовал в общем уговоре и шёл на войну только для того, чтобы блеснуть доблестью, явить силу и стяжать славу. Это был Ахилл. Так чтобы по-прежнему никто из богов не вмешивался в битву. Троянцы продолжают свой натиск, во главе их - Гектор и Сарпедон, сын Зевса, последний из сыновей Зевса на земле. Ахилл из своего шатра холодно наблюдает, как бегут греки, как подступают троянцы к самому их лагерю: вот-вот они подожгут греческие корабли. Гера с вышины тоже видит бегство греков и в отчаянии решается на обман, чтобы отвлечь суровое внимание Зевса. Она предстаёт перед ним в волшебном поясе Афродиты, возбуждающем любовь, Зевс вспыхивает страстью и соединяется с нею на вершине Иды; золотое облако окутывает их, а земля вокруг расцветает шафраном и гиацинтами. За любовью приходит сон, и, пока Зевс спит, греки собираются с духом и приостанавливают троянцев. Но сон недолог; Зевс пробуждается, Гера дрожит перед его гневом, а он говорит ей: «Умей терпеть: все будет по-твоему и греки победят троянцев, но не раньше, чем Ахилл усмирит гнев и выйдет в бой: так обещал я богине Фетиде».
Но Ахилл ещё не готов «сложить гнев», и на помощь грекам вместо него выходит друг его Патрокл: ему больно смотреть на товарищей в беде. Ахилл даёт ему своих воинов, свои доспехи, которых привыкли бояться троянцы, свою колесницу, запряжённую вещими конями, умеющими говорить и прорицать. «Отрази троянцев от лагеря, спаси корабли, - говорит Ахилл, - но не увлекайся преследованьем, не подвергай себя опасности! О, пусть бы погибли все и греки и троянцы, - мы бы с тобою одни вдвоём овладели бы Троей!» И впрямь, увидев доспехи Ахилла, троянцы дрогнули и поворотили вспять; и тогда-то Патрокл не удержался и бросился их преследовать. Навстречу ему выходит Сарпедон, сын Зевса, и Зевс, глядя с высоты, колеблется: «Не спасти ли сына?» - а недобрая Гера напоминает:
«Нет, пусть свершится судьба!» Сарпедон рушится, как горная сосна, вокруг его тела закипает бой, а Патрокл рвётся дальше, к воротам Трои. «Прочь! - кричит ему Аполлон, - не суждено Трою взять ни тебе, ни даже Ахиллу». Тот не слышит; и тогда Аполлон, окутавшись тучей, ударяет его по плечам, Патрокл лишается сил, роняет щит, шлем и копье, Гектор наносит ему последний удар, и Патрокл, умирая, говорит: «Но и сам ты падёшь от Ахилла!»
До Ахилла долетает весть: Патрокл погиб, в его, Ахилловых, доспехах красуется Гектор, друзья с трудом вынесли из битвы мёртвое тело героя, торжествующие троянцы преследуют их по пятам. Ахилл хочет броситься в бой, но он безоружен; он выходит из шатра и кричит, и крик этот так страшен, что троянцы, содрогнувшись, отступают. Опускается ночь, и всю ночь Ахилл оплакивает друга и грозит троянцам страшным отмщеньем; а тем временем по просьбе матери его, Фетиды, хромой бог-кузнец Гефест в своей медной кузнице выковывает для Ахилла новое дивное оружие. Это панцирь, шлем, поножи и щит, а на щите изображён целый мир: солнце и звезды, земля и море, мирный город и воюющий город, в мирном городе суд и свадьба, пред воюющим городом засада и битва, а вокруг - сельщина, пахота, жатва, пастбище, виноградник, деревенский праздник и пляшущий хоровод, а посредине его - певец с лирою.
Наступает утро, Ахилл облачается в божественные доспехи и созывает греческое войско на сходку. Гнев его не угас, но теперь он обращён не на Агамемнона, а на тех, кто погубил его друга, - на троянцев и Гектора. Агамемнону он предлагает примирение, и тот с достоинством его принимает: «Зевс и Судьба ослепили меня, а сам я невинен». Брисеида возвращена Ахиллу, богатые дары внесены в его шатёр, но Ахилл почти на них не смотрит: он рвётся в бой, он хочет мстить.
Наступает четвёртая битва. Зевс снимает запреты: пусть сами боги бьются, за кого хотят! Ратница Афина сходится в бою с неистовым Аресом, державная Гера - с лучницей Артемидой, морской Посейдон должен сойтись с Аполлоном, но тот останавливает его печальными словами: «Нам ли с тобой воевать из-за смертного рода людского? / Листьям недолгим в дубраве подобны сыны человечьи: / Ныне цветут они в силе, а завтра лежат бездыханны. / Распри с тобой не хочу я: пускай они сами враждуют!..»
Ахилл страшен. Он схватился с Энеем, но боги вырвали Энея из его рук: Энею не судьба пасть от Ахилла, он должен пережить и Ахилла, и Трою. Разъярённый неудачей, Ахилл губит троянцев без счета, трупы их загромождают реку, речной бог Скамандр нападает на него, захлёстывая валами, но огненный бог Гефест усмиряет речного.
Уцелевшие троянцы толпами бегут спасаться в город; Гектор один, во вчерашних Ахилловых доспехах, прикрывает отступление. На него налетает Ахилл, и Гектор обращается в бегство, вольное и невольное: он боится за себя, но хочет отвлечь Ахилла от других. Три раза обегают они город, а боги смотрят на них с высот. Вновь Зевс колеблется: «Не спасти ли героя?» - но Афина ему напоминает:
«Пусть свершится судьба». Вновь Зевс поднимает весы, на которых лежат два жребия - на этот раз Гекторов и Ахиллов. Чаша Ахилла взлетела ввысь, чаша Гектора наклонилась к подземному царству. И Зевс даёт знак: Аполлону - покинуть Гектора, Афине - прийти на помощь Ахиллу. Афина удерживает Гектора, и он сходится с Ахиллом лицом к лицу. «Обещаю, Ахилл, - говорит Гектор, - если я тебя убью, то сниму с тебя доспехи, а тела не трону; обещай мне то же и ты». «Нет места обещаньям: за Патрокла я сам растерзаю тебя и напьюсь твоей крови!» - кричит Ахилл. Копье Гектора ударяет в Гефестов щит, но тщетно; копье Ахилла ударяет в Гекторово горло, и герой падает со словами: «Бойся мести богов: и ты ведь падёшь вслед за мною». «Знаю, но прежде - ты!» - отвечает Ахилл. Он привязывает тело убитого врага к своей колеснице и гонит коней вокруг Трои, глумясь над погибшим, а на городской стене плачет о Гекторе старый Приам, плачет вдовица Андромаха и все троянцы и троянки.
Патрокл отомщён. Ахилл устраивает другу пышное погребение, убивает над его телом двенадцать троянских пленников, справляет поминки. Казалось бы, гнев его должен утихнуть, но он не утихает. Трижды в день Ахилл гонит свою колесницу с привязанным телом Гектора вокруг Патроклова кургана; труп давно бы разбился о камни, но его незримо оберегал Аполлон. Наконец вмешивается Зевс - через морскую Фетиду он объявляет Ахиллу: «Не свирепствуй сердцем! ведь и тебе уже не долго осталось жить. Будь человечен: прими выкуп и отдай Гектора для погребения». И Ахилл говорит: «Повинуюсь».
Ночью к шатру Ахилла приходит дряхлый царь Приам; с ним - повозка, полная выкупных даров. Сами боги дали ему пройти через греческий лагерь незамеченным. Он припадает к коленям Ахилла: «Вспомни, Ахилл, о твоём отце, о Пелее! Он так же стар; может быть, и его теснят враги; но ему легче, потому что он знает, что ты жив, и надеется, что ты вернёшься. Я же одинок: из всех моих сыновей надеждою мне был только Гектор - и вот его уже нет. Ради отца пожалей меня, Ахилл: вот я целую твою руку, от которой пали мои дети». «Так говоря, он печаль об отце возбудил в нем и слезы - / Оба заплакали громко, в душе о своих вспоминая: / Старец, простершись у ног Ахилла, - о Гекторе храбром, / Сам же Ахилл - то о милом отце, то о друге Патрокле».
Равное горе сближает врагов: только теперь затихает долгий гнев в Ахилловом сердце. Он принимает дары, отдаёт Приаму тело Гектора и обещает не тревожить троянцев, пока они не предадут своего героя земле. Рано на заре возвращается Приам с телом сына в Трою, и начинается оплакивание: плачет над Гектором старая мать, плачет вдова Андромаха, плачет Елена, из-за которой началась когда-то война. Зажигается погребальный костёр, останки собирают в урну, урну опускают в могилу, над могилой насыпают курган, по герою справляют поминальный пир. «Так воителя Гектора Трои сыны погребали» - этой строчкой заканчивается «Илиада».
До конца Троянской войны оставалось ещё немало событий. Троянцы, потеряв Гектора, уже не осмеливались выходить за городские стены. Но на помощь им приходили и бились с Гектором другие, все более дальние народы: из Малой Азии, из сказочной земли амазонок, из дальней Эфиопии. Самым страшным был вождь эфиопов, чёрный исполин Мемнон, тоже сын богини; он сразился с Ахиллом, и Ахилл его ниспроверг. Тогда-то и бросился Ахилл на приступ Трои - тогда-то и погиб он от стрелы Париса, которую направил Аполлон. Греки, потеряв Ахилла, уже не надеялись взять Трою силой - они взяли ее хитростью, заставив троянцев ввезти в город деревянного коня, в котором сидели греческие витязи. Об этом потом расскажет в своей «Энеиде» римский поэт Вергилий. Троя была стёрта с лица земли, а уцелевшие греческие герои пустились в обратный путь.
М.Л. Гаспаров так определил значение перевода "Илиады" Вересаева: "Для человека, обладающего вкусом, не может быть сомнения, что перевод Гнедича неизмеримо больше дает понять и почувствовать Гомера, чем более поздние переводы Минского и Вересаева. Но перевод Гнедича труден, он не сгибается до читателя, а требует, чтобы читатель подтягивался до него; а это не всякому читателю по вкусу. Каждый, кто преподавал античную литературу на первом курсе филологических факультетов, знает, что студентам всегда рекомендуют читать "Илиаду" по Гнедичу, а студенты тем не менее в большинстве читают ее по Вересаеву. В этом и сказывается разница переводов русского Гомера: Минский переводил для неискушенного читателя надсоновской эпохи, Вересаев – для неискушенного читателя современной эпохи, а Гнедич – для искушенного читателя пушкинской эпохи".
Предисловие переводчика
У нас есть два полных перевода "Илиады", читаемых и сейчас. Один старинный (десятых-двадцатых годов прошлого века) – Гнедича, другой более новый (конца прошлого – начала нашего века) – Минского.
Перевод Гнедича – один из лучших в мировой литературе переводов "Илиады". Он ярко передает мужественный и жизнерадостный дух подлинника, полон того внутреннего движения, пафоса и энергии, которыми дышит поэма. Но у перевода есть ряд недостатков, делающих его трудно приемлемым для современного читателя.
Главный недостаток – архаический язык перевода. Например:
Он же, как лев истребитель, на юниц рогатых нашедший,
Коих по влажному лугу при блате обширном пасутся
Тысячи; пастырь при них; но юный, еще не умеет
С зверем сразиться, дабы защитить круторогую краву…
Перевод перенасыщен церковно-славянскими словами и выражениями, пестрит такими словами, как "дщерь", "рек", "вещал", "зане", "паки", "тук", вплоть до таких, современному читателю совершенно уже непонятных, слов, как "скимен" (молодой лев), "сулица" (копье), "глезна" (голень) и т. п.
Гнедич, далее, старается придерживаться в своем переводе "высокого слога. Вместо "лошадь" он пишет "конь", вместо "собака" – "пес", вместо "губы" – "уста", вместо "лоб" – "чело" и т. п. Он совершенно не считает возможным передавать в неприкосновенности довольно грубые подчас выражения Гомера. Ахиллес ругает Агамемнона: "пьяница, образина собачья!" Гнедич переводит: "винопийца, человек псообразный!" Елена покаянно называет себя перед Гектором "сукой", "бесстыдной собакой". Гнедич стыдливо переводит: "меня, недостойную".
Перевод Минского написан современным русским языком, но чрезвычайно сер и совершенно не передает духа подлинника. Минскому более или менее удаются еще чисто описательные места, но где у Гомера огненный пафос или мягкая лирика, там Минский вял и прозаичен.
Когда новый переводчик берется за перевод классического художественного произведения, то первая его забота и главнейшая тревога – как бы не оказаться в чем-нибудь похожим на кого-нибудь из предыдущих переводчиков. Какое-нибудь выражение, какой-нибудь стих или двустишие, скажем даже, – целая строфа переданы у его предшественника как нельзя лучше и точнее. Все равно! Собственность священна. И переводчик дает свой собственный перевод, сам сознавая, что он и хуже, и дальше от подлинника. Все достижения прежних переводчиков перечеркиваются, и каждый начинает все сначала.
Такое отношение к делу представляется мне в корне неправильным. Главная все оправдывающая и все покрывающая цель – максимально точный и максимально художественный перевод подлинника. Если мы допускаем коллективное сотрудничество, так сказать, в пространстве, то почему не допускаем такого же коллективного сотрудничества и во времени, между всею цепью следующих один за другим переводчиков?
Все хорошее, все удавшееся новый переводчик должен полною горстью брать из прежних переводов, конечно, с одним условием: не перенося их механически в свой перевод, а органически перерабатывая в свой собственный стиль, точнее, в стиль подлинника, как его воспринимает данный переводчик.
Игнорировать при переводе "Илиады" достижения Гнедича – это значит заранее отказаться от перевода, более или менее достойного подлинника.
В основу своего перевода я кладу перевод Гнедича везде, где он удачен, везде, где его можно сохранять. "Илиада", например, кончается у Гнедича таким стихом:
Так погребали они конеборного Гектора тело.
Лучше не скажешь. Зачем же, как Минский, напрягать усилия, чтоб сказать хоть хуже, да иначе, и дать такое окончание:
Так погребен был троянцами Гектор, коней укротитель.
Многие стихи Гнедича я перерабатывал, исходя из его перевода. Например:
Долго, доколе эгид Аполлон держал неподвижно,
Стрелы равно между воинств летали, и падали вой;
Но едва аргивянам в лице он воззревши, эгидом
Бурным потряс и воскликнул и звучно и грозно, смутились
Души в их персях, забыли аргивцы кипящую храбрость.
Новый перевод:
Долго, покуда эгиду держал Аполлон неподвижно,
Тучами копья и стрелы летали, народ поражая.
Но лишь, данайцам в лицо заглянувши, потряс он эгидой,
Грозно и сам закричав в это время – в груди у ахейцев
Дух ослабел, и забыли они про кипящую храбрость.
Подавляющее большинство стихов, однако, написано заново, – в таком, например, роде. Приам в ставке Ахиллеса молит его отдать ему тело убитого Гектора.
Храбрый, почти ты богов! Над моим злополучием сжалься,
Вспомнив Пелея родителя! Я еще более жалок!
Я испытаю, чего на земле не испытывал смертный:
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!
Новый перевод:
Сжалься, Пелид, надо мною, яви уваженье к бессмертным,
Вспомни отца твоего! Я жалости больше достоин!
Делаю то я, на что ни один не решился бы смертный:
Руки убийцы моих сыновей я к губам прижимаю!
Я считал возможным вносить в перевод также отдельные удачные стихи и обороты Минского. И если от заимствований качество перевода повысится, то этим все будет оправдано.
Очень труден вопрос о степени точности, с какою следует переводить поэму, написанную три тысячи лет назад. В общем мне кажется, что прежние переводчики слишком уж боялись чрезмерной, по их мнению, близости к оригиналу, уклоняющейся от наших обычных оборотов речи. У Гомера, например: "Что за слова у тебя чрез ограду зубов излетели!" Переводчики предпочитают; "Что за слова из уст у тебя излетели!" Предпочитают "гнева в груди не сдержавши" вместо гомеровского "не вместивши", "лишь тогда б ты насытила злобу" вместо "исцелила свою злобу".
Слово thymos (дух) и psyche (душа) безразлично переводятся то "дух", то "душа". Между тем у Гомера это два понятия, совершенно различные. "Тимос" (дух) – совокупность всех духовных свойств человека, "психе" (душа) – это заключенная в человеке его тень, призрак, отлетающий после смерти человека в царство Аида, грустное подобие человека, лишенное жизненной силы, настолько лишенное, что, например, душа Патрокла, явившаяся во сне Ахиллесу, способна выразить свою грусть от расставания с другом только писком (XXIII, 101).
Время и место создания «Илиады» и «Одиссеи»
Всё это указывает на родовой характер гомеровского общества, которое находится на грани разложения и перехода к рабовладельческому строю. В поэмах «Илиада» и «Одиссея» уже налицо имущественное и социальное неравенство, разделение на «лучших» и «худых»; уже существует рабство, которое, правда, сохраняет патриархальный характер: рабы – в основном пастухи и домашние слуги, среди которых есть привилегированные: такова Евриклея, няня Одиссея; таков пастух Евмей, который действует вполне самостоятельно, скорее, как друг Одиссея, чем как раб его.
Торговля в обществе «Илиады» и «Одиссеи» уже существует, хотя она еще мало занимает мысли автора.
Следовательно, создатель поэм (олицетворенный в личности легендарного Гомера) – представитель греческого общества VIII–VII вв. до н. э., находящегося на грани перехода от родоплеменного быта к государственному.
Материальная культура, описанная в «Илиаде» и «Одиссее», убеждает нас в том же: автор хорошо знаком с употреблением железа, хотя, стремясь к архаизации (особенно в «Илиаде»), указывает на бронзовое вооружение воинов.
Поэмы «Илиада» и «Одиссея» написаны в основном на ионийском диалекте, с примесью эолийских форм. Это означает, что местом создания их была Иония – острова Эгейского моря или Малая Азия. Отсутствие же в поэмах упоминаний о городах Малой Азии свидетельствует об архаизаторских стремлениях Гомера, воспевающего древнюю Трою.
Композиция «Илиады» и «Одиссеи»
Гомер сочувствует в поэме «Илиаде» воинам обеих враждующих сторон, но агрессивность и грабительские стремления греков вызывают у него осуждение. Во II книге «Илиады» поэт вкладывает в уста воина Терсита речи, клеймящие алчность военачальников. Хотя описание внешности Терсита указывает на стремление Гомера выразить свое осуждение его речам, однако речи эти весьма убедительны и по существу в поэме не опровергнуты, значит, мы можем предполагать, что они созвучны мыслям поэта. Это тем более вероятно, что упреки, брошенные Терситом Агамемнону , почти аналогичны тяжким обвинениям, которые предъявляет ему же Ахилл (ст. 121 сл.), а тот факт, что Гомер сочувствует словам Ахилла, сомнения не вызывает.
Осуждение в «Илиаде» войны, как мы видели, звучит не только в устах Терсита. Сам доблестный Ахилл, собираясь вернуться в войско, чтобы отомстить за Патрокла, говорит:
«О, да погибнет вражда от богов и от смертных, и с нею
Гнев ненавистный, который и мудрых в неистовство вводит!»
(Ил., кн. XVIII , ст. 107–108).
Очевидно, что если бы прославление войны и мести было целью Гомера, то действие «Илиады» завершилось бы убиением Гектора, как это было в одной из «киклических» поэм. Но для Гомера важно не торжество победы Ахилла, а моральное разрешение его гнева.
Жизнь в представлении поэм «Илиада» и «Одиссея» настолько привлекательна, что Ахилл, встреченный Одиссеем в царстве мертвых, говорит, что он предпочел бы тяжелую жизнь поденщика царствованию над душами умерших в преисподней.
В то же время, когда нужно действовать во имя славы родины или ради близких людей, герои Гомера презирают смерть. Сознавая свою неправоту в том, что он уклонился от участия в боях, Ахилл говорит:
«Праздный, сижу пред судами, земли бесполезное бремя»
(Ил., кн. XVIII, ст. 104).
Гуманизм Гомера, сострадание человеческому горю, восхищение внутренними достоинствами человека, мужеством, верностью патриотическому долгу и взаимной привязанностью людей достигает ярчайшего выражения в сцене прощания Гектора с Андромахой (Ил., кн. VI , ст. 390–496).
Художественные особенности «Илиады» и «Одиссеи»
Образы гомеровских героев до некоторой степени статичны, т. е. характеры их освещены несколько односторонне и остаются неизменными от начала и до конца действия поэм «Илиада» и «Одиссея», хотя каждый персонаж имеет свое лицо, отличное от других: в Одиссее подчеркивается изворотливость ума, в Агамемноне – надменность и властолюбие, в Парисе – изнеженность, в Елене – красота, в Пенелопе – мудрость и постоянство жены, в Гекторе – мужество защитника своего города и настроение обреченности, так как должен погибнуть и он, и его отец, и его сын, и сама Троя.
Односторонность в изображении героев обусловлена тем, что большинство из них предстает перед нами только в одной обстановке – в бою, где не могут проявиться все черты их характеров. Некоторое исключение составляет Ахилл, так как он показан в отношениях с другом, и в битве с врагом, и в ссоре с Агамемноном, и в разговоре со старцем Приамом, и в других ситуациях.
Что касается развития характера, то оно еще недоступно «Илиаде» и «Одиссее» и вообще литературе доклассического периода Древней Греции. Попытки такого изображения мы находим лишь в конце V в. до н. э. в трагедиях Еврипида .
Что же касается изображения психологии героев «Илиады» и «Одиссеи», их внутренних импульсов, то о них мы узнаем из их поведения и из их слов; кроме того, для изображения движений души Гомер использует весьма своеобразный прием: вмешательство богов. Например, в I книге «Илиады», когда Ахилл, будучи не в силах стерпеть оскорбление, вынимает меч, чтобы напасть на Агамемнона, кто-то сзади вдруг хватает его за волосы. Оглянувшись, он видит Афину, покровительницу треков, которая не допускает убийства.
Подробность, детальность описаний, характерные для «Илиады» и «Одиссеи», особенно проявляются в таком часто употребляемом поэтическом приеме, как сравнение: гомеровские сравнения иногда настолько развернуты, что превращаются как бы в самостоятельные рассказы, оторванные от основного повествования. Материалом для сравнения в поэмах служат чаще всего природные явления: животный и растительный мир, ветер, дождь, снег и т. п.:
«Он устремился как лев горожитель, алкающий долго
Мяса и крови, который, душою отважной стремимый,
Хочет на гибель овец, в их загон огражденный ворваться;
И, хотя перед оградою пастырей сельских находит,
С бодрыми псами и копьями стадо свое стерегущих,
Он, не изведавши прежде, не мыслит бежать из ограды;
Прянув во двор, похищает овцу, либо сам под ударом
Падает первый, копьем прободенный из длани могучей.
Так устремляла душа Сарпедона, подобного богу»
(Ил., кн. XII , ст. 299–307).
Иногда эпические сравнения поэм «Илиады» и «Одиссеи» призваны создать эффект ретардации , т. е. замедления хода повествования путем художественного отступления и отвлечения внимания слушателей от основной темы.
«Илиаду» и «Одиссею» роднят с фольклором и гиперболы: в XII книге «Илиады» Гектор, атакуя ворота, швыряет в них такой камень, который и два сильнейших мужа с трудом приподняли бы рычагами. Голос Ахилла, бегущего вызволить тело Патрокла, звучит, как медная труба, и т. п.
О песенно-народном происхождении поэм Гомера свидетельствуют также так называемые эпические повторы: отдельные стихи повторяются полностью или с небольшими отклонениями, и таких стихов в «Илиаде» и «Одиссее» насчитывается 9253; таким образом, они составляют третью часть всего эпоса. Повторы широко применяются в устном народном творчестве потому, что они облегчают певцу импровизацию. В то же время повторы – моменты отдыха и ослабления внимания для слушателей. Повторы облегчают и восприятие слышимого. Например, стих из «Одиссеи»:
«Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос»
(пер. В. А. Жуковского).
переключал внимание аудитории рапсода на события следующего дня, означая, что наступило утро.
Часто повторяемая в «Илиаде» картина падения воина на поле битвы нередко выливается в формулу с трудом валимого дровосеками дерева:
«Пал он, как падает дуб или тополь серебрянолистный»
(пер. Н. Гнедича).
Иногда словесная формула призвана вызывать представление о громе, который возникает при падении облаченного в металлические доспехи тела:
«С шумом на землю он пал, и взгремели на мертвом доспехи»
(пер. Н. Гнедича).
Когда боги в поэмах Гомера спорят между собой, бывает, что один говорит другому:
«Что за слова у тебя из ограды зубов излетели!»
(пер. Н. Гнедича).
Повествование ведется в эпически бесстрастном тоне: в нем нет признаков личного интереса Гомера; благодаря этому создается впечатление объективности изложения событий.
Обилие в «Илиаде» и «Одиссее» бытовых деталей создает впечатление реалистичности описываемых картин, но это так называемый стихийный, примитивный реализм.
Приведенные выше цитаты из поэм «Илиада» и «Одиссея» могут дать представление о звучании гекзаметра – поэтического размера, придающего несколько приподнятый торжественный стиль эпическому повествованию.
Переводы «Илиады» и «Одиссеи» на русский язык
В России интерес к Гомеру начал понемногу проявляться одновременно с усвоением византийской культуры и особенно возрос в XVIII в., в эпоху русского классицизма.
Первые переводы «Илиады» и «Одиссеи» на русский язык появились во времена Екатерины II : это были либо прозаические переводы, либо стихотворные, но не гекзаметрические. В 1811 г. были опубликованы первые шесть книг «Илиады» в переводе Е. Кострова александрийским стихом, который считался обязательной формой эпоса в поэтике французского классицизма, господствовавшего в то время в русской литературе.
Полный перевод «Илиады» на русский язык размером подлинника был сделан Н. И. Гнедичем (1829), «Одиссеи» – В. А. Жуковским (1849).
Гнедичу удалось передать и героический характер повествования Гомера, и некоторый его юмор, но его перевод изобилует славянизмами, так что уже к концу XIX в. он стал казаться слишком архаичным. Поэтому опыты перевода «Илиады» возобновились; в 1896 г. вышел новый перевод этой поэмы, сделанный Н. И. Минским на основе более современного русского языка, а в 1949 г.– перевод В. В. Вересаева, еще более упрощенным языком.
Предисловие переводчика
К пониманию событий, о которых рассказывают "Илиада" и "Одиссея"
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Мор. Гнев
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Сон. Испытание. Беотия, или перечень кораблей
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
Клятвы. Обозрение ахейского войска со стены. Единоборство Париса и
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Нарушение клятв. Агамемнонов обход
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
Подвиги Диомеда
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
Встреча Гектора с Андромахой
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
Единоборство Гектора и Аякса. Погребение мертвых
ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ
Прерванная битва
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
Посольство к Ахиллесу. Просьбы
ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ
ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ
Подвиги Агамемнона
ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Бой у стены
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
Бой у судов
ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Обманутый Зевс
ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
Обратный напор от судов
ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ
Патроклия
ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Подвиги Менелая
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Изготовление оружия
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Отречение от гнева
ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ
Битва богов
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Битва у реки
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Убийство Гектора
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Игры в честь Патрокла
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Выкуп Гектора
Примечания
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
У нас есть два полных перевода "Илиады", читаемых и сейчас. Один
старинный (десятых-двадцатых годов прошлого века) - Гнедича, другой более
новый (конца прошлого - начала нашего века) - Минского.
Перевод Гнедича - один из лучших в мировой литературе переводов
"Илиады". Он ярко передает мужественный и жизнерадостный дух подлинника,
полон того внутреннего движения, пафоса и энергии, которыми дышит поэма. Но
у перевода есть ряд недостатков, делающих его трудно приемлемым для
современного читателя.
Главный недостаток - архаический язык перевода. Например:
Он же, как лев истребитель, на юниц рогатых нашедший,
Коих по влажному лугу при блате обширном пасутся
Тысячи; пастырь при них; но юный, еще не умеет
С зверем сразиться, дабы защитить круторогую краву...
Перевод перенасыщен церковно-славянскими словами и выражениями,
пестрит такими словами, как "дщерь", "рек", "вещал", "зане", "паки", "тук",
вплоть до таких, современному читателю совершенно уже непонятных, слов, как
"скимен" (молодой лев), "сулица" (копье), "глезна" (голень) и т. п.
слога. Вместо "лошадь" он пишет "конь", вместо "собака" - "пес", вместо
"губы" - "уста, вместо "лоб" - "чело" и т. п. Он совершенно не считает
возможным передавать в неприкосновенности довольно грубые подчас выражения
Гомера. Ахиллес ругает Агамемнона: "пьяница, образина собачья!" Гнедич
переводит: "винопийца, человек псообразный!" Елена покаянно называет себя
перед Гектором "сукой", "бесстыдной собакой". Гнедич стыдливо переводит",
"меня, недостойную".
Перевод Минского написан современным русским языком, но чрезвычайно сер
и совершенно не передает духа подлинника. Минскому более или менее удаются
еще чисто описательные места, но где у Гомера огненный пафос или мягкая
лирика, там Минский вял и прозаичен.
Когда новый переводчик берется за перевод классического художественного
произведения, то первая его забота и главнейшая тревога - как бы не
оказаться в чем-нибудь похожим на кого-нибудь из предыдущих переводчиков.
Какое-нибудь выражение, какой-нибудь стих или двустишие, скажем даже, -
целая строфа переданы у его предшественника как нельзя лучше и точнее. Все
равно! Собственность священна. И переводчик дает свой собственный перевод,
переводчиков перечеркиваются, и каждый начинает все сначала.
Такое отношение к делу представляется мне в корне неправильным. Главная
все оправдывающая и все покрывающая цель - максимально точный и максимально
художественный перевод подлинника. Если мы допускаем коллективное
сотрудничество, так сказать, в пространстве, то почему не допускаем такого
же коллективного сотрудничества и во времени, между всею цепью следующих
один за другим переводчиков?
Все хорошее, все удавшееся новый переводчик должен полною горстью брать
из прежних переводов, конечно, с одним условием: не перенося их механически
в свой перевод, а органически перерабатывая в свой собственный стиль,
точнее, в стиль подлинника, как его воспринимает данный переводчик.
Игнорировать при переводе "Илиады" достижения Гнедича - это значит
заранее отказаться от перевода, более или менее достойного подлинника.
В основу своего перевода я кладу перевод Гнедича везде, где он удачен,
везде, где его можно сохранять. "Илиада", например, кончается у Гнедича
таким стихом:
Так погребали они конеборного Гектора тело.
Лучше не скажешь. Зачем же, как Минский, напрягать усилия, чтоб сказать
хоть хуже, да иначе, и дать такое окончание:
Так погребен был троянцами Гектор, коней укротитель.
Многие стихи Гнедича я перерабатывал, исходя из его перевода. Например:
Долго, доколе эгид Аполлон держал неподвижно,
Стрелы равно между воинств летали, и падали вой;
Но едва аргивянам в лице он воззревши, эгидом
Бурным потряс и воскликнул и звучно и грозно, смутились
Души в их персях, забыли аргивцы кипящую храбрость.
Новый перевод:
Долго, покуда эгиду держал Аполлон неподвижно,
Тучами копья и стрелы летали, народ поражая.
Но лишь, данайцам в лицо заглянувши, потряс он эгидой,
Грозно и сам закричав в это время - в груди у ахейцев
Дух ослабел, и забыли они про кипящую храбрость.
Подавляющее большинство стихов, однако, написано заново, - в таком,