Каждый век русской истории имеет свое неповторимое лицо и XVII век не является исключением. Начало этого столетия ознаменовалось тяжелейшими испытаниями российской государственности, вошедшими в историю под названием Смутное время. Пресечение династии Рюриковичей, пагубные последствия внутренней и внешней политики Ивана Грозного, активное вмешательство во внутреннюю жизнь страны ее соседей - Речи Посполитой и Швеции, которые пытались возвести на российский престол своих ставленников, резкое сокращение численности населения и запустение хозяйства страны, упадок внутренней и внешней торговли – таковы основные проявления и последствия «лихолетья». Было сильно подорвано благосостояние русских предпринимателей, а численность верхушки купечества – гостей, гостиной и суконной сотен – за эти годы сократилась почти в два раза. Несмотря на это купцы неоднократно ссужали власти деньгами, так к богатым промышленникам Строгановым обращался за помощью еще Василий Шуйский. Знаменитый нижегородский купец и земский староста Кузьма Минич Минин призвал горожан собрать средства для подготовки нового народного ополчения для освобождения Москвы от поляков и сам первым отдал почти все свои сбережения. Он стал одним из организаторов Второго народного ополчения, в котором заведовал казной и хозяйственным обеспечением войска. Кроме добровольных пожертвований на создание войска, Кузьма Минин наладил сбор «пятой деньги», то есть пятой, а иногда и третьей части всего имущества. Он вошел в состав созданного правительства – «Совета всея земли», управлявшего страной до избрания нового царя, проявил храбрость в освобождении Москвы от польских интервентов в октябре 1612 года, за что новым царем Михаилом Федоровичем Романовым был пожалован чином думного дворянина, вотчинами и стал членом Боярской Думы. Активным участником в организации Второго ополчения был и ярославский купец Надея Светешников, подпись которого имеется на посланиях князя Дмитрия Пожарского с призывом к борьбе против интервентов. После окончания Смутного времени царь Михаил Федорович пожаловал купца Надею Светешникова за его помощь в освобождении страны высшим купеческим званием «гостя».

Таким образом, русское купечество сыграло очень важную роль в освобождении страны от интервентов, способствовало разрешению политического кризиса и восшествию на престол первого царя из новой династии Романовых – Михаила Федоровича. Помимо урегулирования отношений с Речью Посполитой и Швецией, новому царю предстояло наладить новую систему управления государством и восстановить хозяйство страны. Для выхода из экономического кризиса Михаил Федорович Романов вновь обращается к русскому купечеству. В царской грамоте, адресованной все тем же Строгановым, царь просит дать взаймы денег, хлеба, рыбы, соли и других товаров. Промышленники не отказали и сначала дали властям 3000 рублей, а впоследствии не раз выделяли и более крупные суммы. Кроме добровольных пожертвований купечества, к которым его всячески призывали власти, на его же плечи в первые годы после Смуты легло и главное налоговое бремя. Так как население было не способно выплатить налоги за прежние годы лихолетья, по решению Земского собора были введены чрезвычайные налоги, в частности – «пятина», то есть пятая часть всего имущества, которая в первые два года существования распространялась только на торговых людей, а потом стала обязательным налогом для всего населения. Пополнению государственной казны способствовали не только собираемые налоги, но и постепенно возобновляющиеся торговые связи. Государство в XVII веке само активно вело и руководило торговлей, выступая в качестве предпринимателя. Продажа многих товаров была исключительной монополией государства. При Михаиле Федоровиче только двор имел право торговать хлебом, шелком, медью, икрой и ревенем. Кроме этого, продавались все излишки дворцового хозяйства: масло, холсты, орехи, овощи, фрукты. Вопросам торговли уделяется много внимания и во время дипломатических переговоров с различными странами. В 20-30-х годах XVII века в Европе были неурожаи, и закупка хлеба в России становится для многих государств жизненно важной мерой. От имени двора за границей торговые операции осуществляли именитые гости, а внутри страны - купцы гостиной сотни. За оказанные услуги купцы получали от царя жалованные грамоты, освобождавшие их от налогов и различных повинностей.

Привлекало правительство представителей торгового люда и при принятии политических решений, созывая совещания с участием купцов для решения насущных хозяйственных и финансовых проблем. Таких богатейших людей России, принадлежавших к верхушке торгового мира, как Босовы, Кирилловы, Никитниковы, Панкратьевы, Светешниковы, Филатьевы, Шорины и других, знали не только в деловых кругах страны. К их мнению прислушивались русские цари, главы правительства и Боярская дума. Многие купцы становились депутатами от посадов на Земских соборах, которые в первые годы после окончания Смуты играли исключительно важную роль в развитии страны.

Новое столетие для русского государства было связано с тяжелыми испытаниями, связанными с неурожаями, крестьянскими восстаниями, польской и шведской агрессией. В истории название периода с 1598 по 1613 гг. закрепилось как Смутное время. Благодаря мужеству и патриотизму простого народа удалось изгнать чужеземцев и вернуть мир в страну. Но еще долгие годы пустовали заброшенные поля, а на дорогах "пошаливали" шайки разбойников, грабившие не только торговый люд, но и всякого проезжего. Воцарившись в 1613г. на русском престоле, Михаил Федорович Романов высказывал упреки торговым людям за то, что они не оказывали в трудную годину должной помощи народному ополчению К. Минина и Д. Пожарского. Нередко приходилось принудительно взыскивать средства с купечества. В первые годы правления Михаила Романова для пополнения государственной казны производился сбор чрезвычайных налогов с торгово-промышленного населения страны.

Однако неудачная Смоленская война 1632-1634 гг. болезненно отразилась на начавшей возрождаться экономике страны. Провал соляной реформы 1646г. с возвратом в последующем налогов за 3 года привели к разорению малоимущих слоев и росту недовольства. После кратковременного затишья в 1654-1667 гг. началась долгая и изнурительная война с Речью Посполитой. Медный бунт, вызванный заменой чеканки серебряных денег медными, был жестоко подавлен. Однако дальнейшие преобразования типа церковной реформы патриарха Никона и последовавший за ним раскол еще больше накалили социальные противоречия. Завершением "бунташного века" стала крестьянская война под руководством Степана Разина - яркое проявление недовольства усилившимся закрепощением крестьянства.

Купечество к середине XVII в.

В 1649 г. элита делового мира России состояла из 13 гостей, 158 человек гостиной и 116 человек суконной сотен. Гости, помимо своего богатства (их капиталы составляли от 20 до 100 тыс. руб.), сохраняли права на заграничную торговлю, приобретение вотчин и подсудность непосредственно царю. Торговые люди, вступавшие в сотни, освобождались от посадского тягла и исключались из юрисдикции местных властей. Однако раз в 2-6 лет (в зависимости от количества членов сотен) они, как и гости, были обязаны выполнять правительственные поручения: в таможенной и налоговой службах, покупке товаров для казны, управлении государственными промысловыми предприятиями и т.д. К концу царствования Алексея Михайловича численность гостей составила 30, а людей гостиной и суконной сотен - 200 человек в каждой. Черная сотня составляла низший слой купечества. На одинаковом положении с черной сотней находились посадские люди - мелкие городские торговцы.

Особое положение занимали слободские люди. Так назывались мелочные торговцы и ремесленники, жившие за стенами города белыми слободами, объединяясь в отдельные корпорации по профессиональному признаку. Первоначально они принадлежали монастырям и не облагались государственными налогами и тяглом. Соответственно жизнь в белых слободах была легче, и слобожане составляли серьезную конкуренцию посадским, вызывая возмущение последних. На основании Соборного уложения 1649г. белые слободы были ликвидированы путем конфискации их у церкви и передачи городам, а жители белых слобод и посадов были уравнены в правах.

Посадские люди и слобожане в отличие от "крестьян" именовались "людьми" и занимали более высокое социальное положение. Соборное уложение 1649г. содержало главу (XIX), регламентировавшую положение посадских людей. Согласно Уложению, посадское население обособлялось в замкнутое сословие и прикреплялось к посаду. Все его жители включались в посадское тягло, т.е. были обязаны платить подати и исполнять повинности, но получали право торговли и ведения промыслов, чем больше не могло заниматься крестьянство. Посадское население прикреплялось к посадам, но зато избавлялось от конкуренции со стороны крестьян, "служилых и духовных", которые традиционно занимались торговлей и промыслами. Теперь право на такую деятельность можно было получить, лишь вступив в посадскую общину. Так правительство одновременно решило фискальные проблемы и проблемы конкуренции.

Посадские люди активно торговали. В Москве в 1701г. на каждые 2-3 двора приходилось 1 торговое место. К концу XVI в. в Туле торговцы составляли 44% всех жителей, а вместе с ремесленниками - 70%. Значительная часть посадских людей не имела помещений и торговала вразнос. Они назывались ходебщиками и охватывали мелочной торговлей окрестные села. Широко была распространена и торговля с лотков (шалаши). Крупное торговое дело предполагало участие в нем большого числа доверенных лиц, которые исполняли бы поручения купца. Российская деловая практика ХVII в. выработала разнообразные типы таких помощников. В больших купеческих родах ими становились в первую очередь младшие члены семьи - сыновья, младшие братья, внуки, которые по поручению главы дома разъезжали с "торгом" по городам России. Купеческая молодежь в этих поездках приучалась к торговому делу и тем самым готовилась к будущей самостоятельной деятельности. Постепенно из нее выходили инициативные предприниматели. Так, будущий гость и строитель устюжских храмов Афанасий Федотов прошел первоначальную школу торгового мастерства под руководством старшего брата Василия, посылавшего его в Сибирь "в приказчика место". Порой внутри купеческих родов на почве крайне сложных и запутанных родственных отношений шла незаметная со стороны борьба между "стариками" и "младшими" за самостоятельное участие в общем деле и капитале.

Подобные отношения имели место и в семье знаменитых сольвычегодцев Строгановых. В 1617г. Максим Строганов привез из Вологды своего внука - Ивана Ямского. В течение 9 лет Иван обучался тонкостям коммерции. Дед посылал внука "в сибирские города с деньгами и товаром", внук же приобретал для него "покупку всякую". После смерти в 1624г. старика Строганова Иван продолжал жить у его вдовы и сыновей, то есть своих дядьев, по-прежнему разъезжая с торгами или сидя в лавке у Соли Вычегодской. Однако в 1626г., воспользовавшись отъездом своих родственников, Иван купил собственный двор и перебрался туда вместе с доверенными ему товарами, торгуя с тех пор уже от своего имени. Только после долгой тяжбы вдова Строганова добилась указа о выимке у Ивана Ямского присвоенных им денег и товаров.

"Агенты" купцов

Приказчики

Силами одной семьи было трудно поставить крупное торговое предприятие. Приходилось прибегать к посторонней помощи, в том числе к найму приказчиков. Ими могли быть и торговые люди, сами ведшие самостоятельные большие дела, но предпочитавшие на время, по тем или иным причинам, торговать от имени более состоятельного купца. Василий Федотов, впоследствии один из крупнейших московских гостей, после разорения в 1626г. его деревни разбойниками был вынужден наняться в приказчики к богатому москвичу Афанасию Левашову.

В понятие "приказчик" вкладывалось далеко не всегда одинаковое юридическое содержание.

Известны, по крайней мере, три типа приказчика.

Первый тип - это наемное лицо, которое предприниматель приглашает за определенное годовое жалованье (обычно до 30 руб.) для исполнения определенного торгового поручения. Иногда приказчик нанимался на тот или иной срок и жил "в наймах урочные годы", иногда срок не устанавливался вообще.

Второй тип - приказчик, который брал на себя ведение хозяйственных дел "из прибыли", причем общепринятой нормой было разделение прибыли между хозяином и приказчиком пополам; это называлось брать товары "исполу". Приказчик обязывался вернуть капитал - "истину", как говорили в ХVII в., а затем "разделаться в правду", то есть половину прибыли отдать хозяину, а другую половину взять себе.

Третий тип приказчика - компаньон и участник в торговом предприятии. Обе стороны - хозяин и приказчик - складывали свои капиталы; по окончании операций каждый получал обратно свою часть капитала, а прибыль делилась пополам. В этом случае предполагалось, что предприниматель, например торговец гостиной сотни, кроме большого капитала, предоставлял своему компаньону и ряд выгод, вытекающих из привилегированного его положения. Приказчик, следовательно, пользовался всеми правами, какими обладал его хозяин, действовал от его имени, имел в своих руках выданную ему царскую грамоту. В свою очередь приказчик бесплатно предлагал собственный труд. Обе стороны, таким образом, были в выигрыше.

Возможные злоупотребления приказчика предупреждались обязательством последнего не чинить "никакой хитрости над порученным ему животом (то есть капиталами и имуществом): пьяного питья не пить и зернью не играть и… за женками не ходить и никаким воровством не воровать".

Сидельцы

Рядом с приказчиками свое собственное место занимали сидельцы. Если приказчик - вольный человек, сам нередко ведущий торговлю, то сиделец, напротив, находился временно в личной зависимости от хозяина. Это - "работный человек", который на известный срок поступал во двор к хозяину и давал на себя обычного типа жилую запись (об обязательствах в отношении купца). Чаще всего ему приходилось быть в роли "лавочного сидельца", исполняя конкретные виды работ в торговом заведении.

Разносчики

Ниже его стояли разносчики, по существу мало чем отличавшиеся от него. Они тоже жили у купца с "поручной записью" на "урочные годы", и вся разница заключалась в том, что они торговали "в разноску", а не в лавке и, разумеется, в очень небольших размерах.

Самым низким разрядом агентов, исполнявших поручения купца, были "люди" - работники, попавшие к предпринимателю не по договору, а в силу личной зависимости от него. Порой дворовые люди покупались у донских казаков, которые из своих набегов возвращались с большим количеством "живого товара". Для торговых целей предпочитали приобретать мальчиков: их крестили и обучали русской грамоте. Многие из мальчиков, выросших и воспитанных в хозяйском доме, делались доверенными лицами, занимали положение скорее полноправных приказчиков, чем холопов, а юридическая зависимость, связывавшая их с предпринимателем, скорее скрепляла, чем нарушала взаимное доверие и привязанность.

Деловые отношения

Основой правового обеспечения деловых отношений в XVII в. оставался "правеж". Неисправного должника выводили ежедневно на площадь перед приказом и били прутьями. Подобное "выколачивание" долга не могло длиться более месяца, после чего (при неуплате долга) должник поступал в распоряжение истца. Уложение 1649г. устанавливало определенную норму отработки долга: год работы мужчины оценивался в 5 руб., женщины - 2 руб.50 коп., а ребенка - в 2 руб. Кроме того, была широко распространена и такая форма погашения долга, как отдача "в зажив". В этом случае устанавливалась личная зависимость должника от купца.

До ХVII в. рост по ссудам считался нормальным явлением в деловых отношениях. Но царский указ 1626 года разрешал взимать проценты только на протяжении пяти лет, пока процентные платежи не составят полученную ссуду. Таким образом, имелась в виду ссуда из 20%. Уложение же 1649 года и вовсе запретило процентные ссуды. Этот запрет, призванный покончить с ростовщическими операциями, не имел на практике "серьезного успеха". Активное развитие отечественной торговли обусловило поворот правительства к политике меркантилизма.

В 1649г. были отменены торговые привилегии английских купцов, дарованные ранее Иваном Грозным. Формальным основанием для этого стало известие, что англичане "государя своего Карлоса короля убили до смерти".

25 октября 1653г. был обнародован Торговый устав. Главное его значение состояло в том, что он вместо множества торговых пошлин (мостовой, полозовой и т.п.) устанавливал единую пошлину в размере 5% с цены продаваемого товара. Устав также повышал размер пошлины с иностранных купцов - вместо 5% они платили 6, а при отправлении товаров внутрь страны дополнительно еще 2%. Ярко выраженный протекционистский характер имел Новоторговый устав, принятый в 1667г. Он резко ограничивал торговую деятельность иностранцев в России. Например, при ввозе товаров в русский порт ими должна была выплачиваться пошлина в 6% цены товара. Если же они везли товар в Москву или другие города, то платили добавочную пошлину в 10%, а при продаже товара на месте еще 6%. Таким образом, пошлины достигали 22% цены товара, не считая расходов по его перевозке. Кроме того, иностранным купцам разрешалось вести только оптовую торговлю.

Новоторговый устав последовательно ограждал русских торговых людей от конкуренции иностранных купцов и в то же время увеличивал размер поступлений в казну от сбора пошлин. Автором этого устава был Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Выходец из захудалого дворянского рода, он стал любимцем царя Алексея Михайловича и одним из виднейших государственных деятелей ХVII в. Нащокин ратовал за всемерное развитие внутренней торговли, освобождение купечества от мелочной опеки властей, за выдачу льготных ссуд торговым товариществам, чтобы они могли противостоять конкуренции со стороны богатых иностранцев. Им предпринимались шаги по налаживанию торговых связей с Персией и Средней Азией, он снаряжал посольство в Индию, мечтал о колонизации казаками Приамурского края. Будучи посажен в 1665г. воеводой в Псков, Нащокин создает выборное купеческое самоуправление из 15 человек для суда по торговым делам; устроенная "выборная изба" выдавала также ссуды малоимущим торговцам. Тогда же он предложил устраивать в Пскове ежегодно две ярмарки, во время которых жители могли бы беспошлинно торговать с иностранцами. Ряд своих идей Нащокин, став боярином и фактическим главой правительства, сумел провести в жизнь.



Особенности быта купечества

провинциальный городской дворянский административный

Вторым после дворянства сословием, определявшим облик провинциального города, было купечество. Как правило, считается, что наибольшей потребностью купцов было обогащение, причем в первую очередь материальное и лишь затем - духовное. Конечно, купечество только начинало обособляться как отдельное сословие и было еще очень разнородно по образованию, мировоззрению и культуре, но нельзя отрицать общий рост его культурного уровняв указанную эпоху.

В целом, можно сказать, что купечество было очень тесно связано с народной крестьянской средой. Купеческий быт в изучаемый нами период сохранял черты подлинно народного уклада жизни и был достаточно патриархален и консервативен. Несмотря на размеры купеческих домов, большая их часть отдавалась под складские и торговые помещения, а купцы с семьями жили в довольно небольших по размеру жилых комнатах. Тесную связь с городскими низами подтверждает даже выбор имен. Так в Томске нашего периода лидировали имена новорожденных: Иван (с большим отрывом), Петр, Михаил - и совершенно не было имен дворянских, «благородных» (Павел, Александр, Евгений), они появятся только в следующем столетии.

Народным оставался и костюм купцов: сюртуки-сибирки, картузы, сапоги… Также купцы, включая представителей богатейших фамилий, неизменно носили бороды, зачастую окладистые и не всегда - опрятные. Словом, «многое у купцов было как у крестьян и мещан, только богаче и лучше по качеству, и больше по количеству».

Обед сибирских купцов был более чем сытным. Сегюр отмечал: «Богатые купцы в городах любят угощать с безмерною и грубою роскошью: они подают на стол огромнейшие блюда говядины, дичи, яиц, пирогов, подносимых без порядка, некстати и в таком множестве, что самые отважные желудки приходят в ужас». Надо сказать, обед выполнял и дополнительные функции - социальную, эстетическую и этическую. Приглашенный на обед после первого визита считался знакомым и принятым в дом, неприглашение означало нежелание водить знакомства; отказ со стороны приглашаемого от обеда принимался как обида, выражение враждебности и неприязни.

Что же касается условий экономических предприятий купечества, то можно сказать, что огромным тормозом развития торговой деятельности провинциальных предпринимателей было несение ими всевозможных казенных податей, повинностей и служб. Например, в Симбирске купцы должны были выполнять «полицейскую должность», следить за состоянием дорог и мостов, обеспечивать меры противопожарной и противоэпидемической безопасности, нести караульную службу. В Свияжске и Пензе к «градской службе» привлекались, правда, представители и других сословий - в основном, приказных служителей и отставных военных чинов, но главная тяжесть этих повинностей ложилась на спину купцов.

Еще одной тягостной ношей была постойная повинность. Приезжие воинские и гражданские чины, как правило, предпочитали под временные квартиры занимать купеческие дома. Не отягощенные заботами об интересах домовладельцев, постояльцы позволяли себе не только пользоваться хозяйственной пищей, питьем, дровами, свечами, но и чинили различные «обиды».

Но особенно «великое отягощение и разорение» испытывало провинциальное купечество от казенных отъезжих служб. Так, Симбирский посад ежегодно по разным требованиям властей направлял по 300-400 выборных человек в качестве соляных голов, ларечных, целовальников не столько в свой город с уездом, сколько в самые отдаленные места, в чужие города для приема, хранения, продажи казенного вина и соли, а также счетчиками денежной казны при различных канцеляриях. Пензенское гражданство, которое по данным ревизии 1764 г. насчитывало 503 ревизские души купцов и 143 ревизских душ цеховых ремесленников, каждый год отправляло по 128 человек на сбор казенных кабацких денег при продаже вина и 15 человек для сбора денег при продаже соли.

Однако роль купечества в городской жизни не ограничивалась, конечно, только экономической функцией этого сословия. Провинциальное купечество внесло большой вклад и в развитие русской культуры. Как уже упоминалось, с конца XVIII в. богатые купцы являлись главными заказчиками каменного строительства в городах, что серьезно повлияло на городскую планировку и застройку. Имена многих купцов сохранились в названиях улиц и переулков, что подтверждает этот факт.

Во многих русских городах до сегодняшнего дня сохранились купеческие усадьбы, состоявшие из целого ряда складских, торговых и жилых помещений. Флигели такой усадьбы располагались по периметру двора, двор закрывался на глухие ворота. Кирпич не штукатурился, ряды кладки добротны и строго горизонтальны (так называемый «купеческий стиль» кладки). При этом нельзя не сказать, что купцам было разрешено держать лавки в своих домах только с конца столетия, и до 1785 г. русский город вообще не знал домашней торговли.

Грамотность в среде купечества - вопрос спорный. Н.Г. Чечулин писал, что «только немногие купцы могли читать, писать и механически считать на счетах». При этом, в 1784 г. в донесениях «лутчих купцов» в Комиссию о коммерции 65% томских купцов расписались собственноручно, а также 75% красноярских и 90% тобольских. Благодаря этому, можно предположить, что во второй половине XVIII в. в купеческой среде активно развивается образование, по сравнению с предыдущим временем.

Примером этой тенденции может служить тот факт, что 23 мая 1776 г. в Твери открылась одна из первых в провинции России школ для купеческих и мещанских детей. Однако сначала учебные заведения не встретили должной поддержки у горожан, которые не хотели отдавать в них своих детей и выделять для них средства из городского или семейного бюджета. Впрочем, в Казани еще в 1758 г. под патронажем Московского университета открылась выдающаяся для своего времени гимназия, в которой наряду с дворянами могли обучаться и разночинцы - в отдельном классе, но по той же программе. Однако, судя по описанию обучавшегося там Г.Р. Державина, основной массой гимназистов были все же отпрыски дворянских родов.

Эффективным методом обучения была также отдача мальчиков из купечества «в люди» для обучения торговли и прислуги. Такое практиковалось и внутри семьи, под руководством родителей, учивших своих чад торговому делу. Так, в записке купца Смышляева мы читаем, что после смерти отца автора его мать не могла платить за его обучение и «в девятилетнем возрасте, оставя школьную скамью, пошел я к соликамскому купцу Ивану Братчикову».

Однако недостаток образования в современном смысле этого слова компенсировался у купцов вышеупомянутой укорененностью в народной культуре, знанием фольклора - сказок, пословиц, поговорок, помогавшим в делах и торговле. Имелись у них и основы религиозного образования, тем более что многие знаменитые купеческие фамилии относились к старообрядцам, а в Сибири принадлежность купцов к раскольничьим сектам была даже в некотором роде нормой. По этой причине настоящий шок у старозаветного купечества Иркутска вызывал «один молодой согражданин» по прозвищу Куликан, который «брил бороду, пудрился, щеголял во французских кафтанах и водил знакомства только с барами». В результате молодой человек был подвергнут форменному бойкоту в купеческом обществе («он прослыл язвой и чумой, и все почитали за долг удаляться от его знакомства») и позднее вынужден был сдаться и вернуться к дедовским обычаям.

В плане выбора досуга купцы были верны народным забавам. Видимо, их привлекал спортивный азарт, без которого невозможно ведение бизнеса. Так, в Томске проводились кулачные бои «стенка на стенку» со своими неписаными правилами (не бить по лицу, не пинать лежащего, биться без оружия…). Бились русские и татары, 100 на 100 человек и более, но благодаря честным правилам никто не бывал убит. На рубеже XVIII - XIX вв. в Томске были два силача-купца - Коломыльцов и Серебренников, которые играли двухпудовой гирей как мячиком, в часы досуга перекидывая ее через высокий забор. Помимо общих праздников, характерных для всех сословий и всей территории России, существовали праздники, отмечавшиеся только купцами с привычным для них размахом.

Нет сомнений, что и среди купечества были богатые и бедные, хотя значения слов «бедно-богато» в XVIII в. значительно отличаются от современного понимания. Впрочем, по некоторым данным, провинциальное купечество было зачастую даже богаче дворянства. Например, в 1761 г. власти пригласили представителей от губерний в Петербург с целью участвовать в выработке нового свода законов. Из всех приглашенных явились в основном купцы из Иркутска, Оренбурга и Киева, так как столица сулила им коммерческие перспективы, а вот простому дворянину из провинции было непросто содержать себя в Петербурге.

Ученые отмечают, что во второй половине XVIII в. купечество не было однородным, что подтверждает также своеобразная специализация купцов в различных регионах Российской империи, зависевшая от многих факторов. Так, Смоленск, в силу своего удобного географического положения занимался в основном внешней торговлей пенькой. В ведомости, составленной Смоленским губернским магистратом в 1764 г., из 53 состоятельных купцов, отвозившим товары к портам и пограничным таможням, 43 торговали пенькой на суммы от 1 тыс. до 50 000 руб., а всего - на 283 000 руб. в год. Хозяевами же местного торга были смоленские мещане, часто и сами отправлявшиеся торговать за рубеж.

Ориентация на внешний рынок, одна из самых характерных особенностей смоленского купечества, нашла яркое выражение в жалобах смолян, адресованных в Комиссию о коммерции. В 1764 г из 12 пунктов документа 8 были связаны с проблемами зарубежной торговли. Если сравнить жалобы смолян с «изнеможениями» вяземского купечества, перечень которых был подан в то же время (положение Вязьмы можно определить как промежуточное между западными и центральными городами России), то ясно, что вязьмичи отводили своей внешней торговле гораздо меньше места: из 9 пунктов только 1 жалоба касалась торговли с заграницей.

В то время Средневолжский регион был одним из крупнейших хлебопроизводящих районов. Характерными в этой связи представляются свидетельства симбирских купцов, что купля-продажа хлеба занимала центральное место в их предпринимательской деятельности. Но хлебной торговлей в тех краях также занималась немалая часть торгующих крестьян, дворян, разночинцев и приезжих людей, создавая конкуренцию купечеству.

А из записок Лепехина о русском Севере мы узнаем, что «купцы Соли Вычегодской, коих там 445 душ, <…> небеззажиточны и промышляют большей частью отъезжими торгами, то есть ездят в город Архангельский с хлебом и салом, оттуда берут всякие товары, как заморские, так и российские, и отвозят на Кяхту, откуда, запастись китайскими и сибирскими товарами, возвращаются на Ирбитское, а потом на Макарьеское годовое торжище; нередко же с оными ездят и в другие российские города». Подобные же свидетельства масштабных торговых операций приводит ученый и при описании города Устюга: «Купечества 1956 душ, заживны и имеют довольные промыслы. В городе кроме лавочного торгу, содержат мыльные и кожевенные заводы и салотопни. Торгуют в Сибири на Кяхте и других сибирских ярмарках; а главнейший их порт состоит в хлебе и пеньке, говяжьем сале, рогожах и проч.». И все-таки, несмотря на свою неоднородность, купцы провинциальных русских городов имели некоторые общие черты. Так, между собой у них существовало понятие «купеческой чести» - свода неписаных правил, по которым, например, обман казны и покупателя не считался пороком, а вот в расчетах со своими, с такими же купцами даже при крупных суммах все держалось на честном слове, которое не нарушалось. Под честное слово давались большие займы, арендовывались склады, заключались крупные сделки.

Таким образом, применительно ко второй половине XVIII в. мы можем говорить о купечестве как важной и достаточно единой части населения провинциального города. Купцы, в некотором роде, занимали промежуточную ступень между дворянством и простым людом - не столько по богатству, сколько по бытовому укладу и культурной ориентации. Во многом, именно в недрах этого сословия зарождалась новая, капиталистическая Россия, проявившая себя в полной мере позднее. В изучаемую же нами эпоху купечество еще только начинало свое восхождение, а подлинное лицо города составляли те, кто не входил в купеческие гильдии, не обладал большими богатствами и кого дворяне презрительно именовали «чернью», а мы условно назовем городскими низами.

Глава дома

Во второй половине XVII в. в Новгороде действовала купеческая семья Кошкиных. Эти купцы владели шестью лавками и двумя амбарами на городском рынке. На своих огородах они выращивали овощи для продажи. Кроме того, у них была своя мельница, на которой работал наёмный мельник. На примере их торгового дома видно, что к концу XVII в. в деятельности которых крупных купцов наметилась специализация на торговле определёнными товарами. С середины XVII в. Кошкины вывозили из России в Швецию пеньку, а в Россию из Швеции железо. Через руки Кошкиных проходила десятая часть всего железа, которое русские купцы вывозили из Швеции. Это было главное занятие, на котором было основано их экономическое благосостояние. Вместе с тем они не оставляли и торговли иными товарами – льном, салом и др. В России Кошкины скупали большие партии товаров на вывоз. Чуть ли не ежегодно на судне они отправлялись в Стокгольм, возвращались с товаром, везли его в Москву и там продавали. Вывезенные в Швецию товары продавались по ценам, которые могли в полтора, два и даже в три раза превышать те цены, которые за эти же товары платили внутри России. Таким образом, торговая прибыль была высокой. Стоимость партии товаров, проданных в результате одной поездки, исчислялась в 4-5 тысяч рублей. Кошкины неизменно продавали на бóльшую сумму, чем покупали. Свои товары они сбывали большими партиями столичным кузнецам, московским торговым людям, владельцам лавок на городском рынке, приезжим торговцам из южных городов, а те продавали товары в розницу.

Крупный купец нередко проявлял жадность и скупость. Обычно его богатство было добыто долгими и тяжёлыми трудами, поэтому он требовал от других бережного отношения к его имуществу – его, как он говорил, «не на улице нашли». Он был жестоким и мало склонным к жалости в деловых отношениях. Бывал беспощаден, когда дело шло о выгоде, губил и разорял своих недоброжелателей и должников. Он был тяжёл в обращении со своими подчинёнными и зависимыми людьми, хотя вместе с тем мог оценить работу преданного ему приказчика.

Порой крупный купец проявлял независимость по отношению к власти, самоуверенность. Когда в конце XVII в. начались реформы молодого царя Петра, Гаврила Никитин отрицательно оценивал его деятельность в Черноморье в период походов на Азов. «Чёрт его носит под Царьград,- говорил он о Петре. – Жаль силы, что пропадает, а он хотя б пропал, мало горя».

Купцы Кошкины благодаря своей торговле в Швеции в какой-то мере усвоили некоторые черты западноевропейской культуры. Они изучали шведский язык. В их торговых книгах содержался составленный кем-то из их семьи шведско-русский словарь. Ещё до реформ Петра для них привычным было западноевропейское летосчисление.

Другие участники торговли. В XVI и особенно в XVII в. состав торговцев становился всё более сложным. Торговали не только купцы, но и бояре, монастыри, служилые люди, горожане и крестьяне. Посещавшие Россию иностранцы считали торговлю национальной страстью московитов.

В XVII в. крупнейшим торговцем был царь . Именно в это время появляется государственная торговля. Из царского хозяйства на рынок поступало больше всего водки (в то время она называлась вином), а также такие товары как хлеб, лён, конопляное масло, соль, соболиные меха.

Правительство пыталось посылать торговых людей за рубеж. Обычно это были послы, которые не только выполняли дипломатические поручения, но и должны были продавать казённые товары. При царе Михаиле Фёдоровиче такие попытки были неудачны. В правление Алексея Михайловича они становятся более настойчивыми. Отправленные купцы должны были закупать оружие и металлы, заключать договоры с иностранцами о поставке необходимых правительству товаров. Больших результатов эти попытки не принесли. Русские купцы плохо знали условия западных рынков. Поэтому российское правительство использовало «московских торговых иноземцев», которые жили в Москве и вели там торговлю. Посольский приказ давал им торговые поручения от правительства. Они также закупали за рубежом оружие и военное снаряжение. Для военных целей закупали книги по военному и инженерному искусству, подзорные трубы. С целью меновой торговли с Персией правительственные агенты закупали у зарубежных купцов мелкие дешёвые зеркала и материи. Для нужд дворца покупались редкие вещи – очень дорогие материи, серебряная, хрустальная посуда, ящички и шкатулки, ковры, птицы и лошади.

Торговлей занимались некоторые крупные землевладельцы – бояре. В торг были втянуты служилые люди , составлявшие городские гарнизоны – стрельцы, пушкари и пр. На городских рынках торговало много посадских людей . Обычно ремесленник был производителем и продавцом тех товаров, которые он изготавливал. Значительную роль в торговле играли крестьяне . Они привозили в города сельскохозяйственную продукцию и продукцию крестьянских промыслов. Главным местом сбыта крестьянских товаров были сельский базар или ярмарка. Некоторые из таких крестьян вели очень большую торговлю и фактически переставали быть крестьянами в точном смысле этого слова, превращаясь в купцов.

Внутренняя торговля. Хотя в вотчинах и поместьях феодалов – служилых людей работали домашние мастера, однако их продукция не всегда могла удовлетворить потребности военного человека, например, в вооружении. Эти потребности всё чаще звали на рынок служилого человека особенно потому, что в XVI в. в вооружённых силах Российского государства распространялось огнестрельное оружие, которого вотчинный ремесленник сделать не мог. Это оружие приходилось покупать. К рынку обращались за разными предметами монастыри, у которых к началу XVI в. сложились огромные хозяйства. Многочисленность монахов заставляла монастырские власти покупать для них одежду, обувь, посуду, рабочие инструменты, возводить различные помещения, закупая для этого строительные материалы. На городских и сельских рынках продавалось значительное количество товаров (бытовых предметов), которые раскупались широкими слоями населения.

Лавка московского ремесленника

Рост населения и всё более широкий спрос разных товаров на рынке, особенно в крупных городах, порождали в среде ремесленников очень узкую специализацию: мастер изготавливал обычно лишь особый вид продукции. Поэтому среди ремесленников, которые производили одежду, в XVI-XVII вв. наряду с портными работали сарафанники, шубники, кафтанники, шапочники, шляпники, колпачники и др.

На первом месте в городском ремесле находилась выделка материй. Этот товар занимал видное место на рынке. К этому ремеслу примыкало производство одежды и головных уборов. Более скромное место занимали мастера, работавшие в кожевенном производстве. Однако почти в каждом городе на рынке был сапожный ряд. Крупную отрасль ремесла представляло производство изделий из металлов – «железного товара». На рынках в Пскове и Новгороде продавались медные изделия в котельных рядах, серебряные изделия в серебряных рядах. Очень важное место занимало деревообделочное ремесло. Дерево было самым распространённым и дешёвым материалом, из которого изготавливали разнообразные бытовые предметы – бочки, мочала, сани, хомуты и пр. Всё это было представлено на городских и сельских торгах. Наряду с производством деревянной посуды широко было распространено гончарное производство. Кроме готовой продукции на рынках продавались полуфабрикаты – лён в трёпаном виде, пеньку.

Уже в XVI в. в России стало складываться территориальное разделение труда в виде специализации разных районов страны на производстве того или иного продукта. На основе территориального разделения труда складывались и развивались более или менее постоянные торговые связи между разными, порой отдалёнными районами страны.

Так, в XVI в. выделяется тульско-серпуховский район, где добывали железную руду, обрабатывали и откуда её везли на продажу в другие местности. Обработанную руду везли из Серпухова в Москву, а там его покупали жители северных городов. В самом начале XVII в. жители Устюга везли серпуховское железо на продажу в Сибирь. Связи между районами страны были настолько прочными и регулярными, что в некоторых местах (Тверь) ремесленники работали главным образом с привозным железом.

В XVI в. как центр, откуда везли на продажу кожевенные изделия в северные районы страны, выступает Ярославль.

Производство сукна более высокого качества, чем в крестьянском домашнем производстве, и монашеской одежды из него же было налажено в Троице-Сергиевом монастыре. Эта продукция широко распродавалась в Москве.

Тверской край снабжал страну ложками и посудой. Купцы из северных уездов закупали эту продукцию в Твери большими партиями, а потом распродавали её по северным городам и сёлам. Также повсеместно распродавалась калужская посуда. На севере крупнейшим поставщиком посуды – ложек, деревянных блюд, ковшей, чаш - был вологодско-белозёрский край. Главным центром деревообделочного ремесла в Белозерском крае был Кирилло-Белозёрский монастырь. При монастыре действовала токарная мастерская, которая изготавливала ложки (тысячи штук) посохи, «точёные сосуды». Кирилловские ложки славились по всей стране.

Наряду с торговыми связями, которые соединяли отдалённые районы и городские центры страны, существовали торговые связи, которые связывали город и его ближайшую округу с её сёлами, деревнями, монастырями. Горожане закупали у крестьян сырьё (шкуры диких животных, железную руду и другие продукты промыслов и земледелия), обрабатывали его и продавали на городском рынке. Крестьяне покупали в городе металлические изделия, украшения, привозные товары.

Продававшиеся товары нередко предназначались не для широких слоёв населения, особенно те, которые ценились за очень высокое качество. Железные изделия, довольно дорогие, рядовой житель России не покупал каждый год. Многие предметы первой необходимости, аналогичные продаваемым, но не столь высокого качества, производились внутри натурального домашнего крестьянского хозяйства. Поэтому для XVI в. нельзя переоценивать регулярность и значение торговых связей. Они часто не затрагивали жизнь широких масс населения.

Во второй половине XVII в. развитие российской торговли вышло на новый уровень. Ещё с конца XVI столетия началось быстрое и всё более глубокое проникновение русского населения в Сибирь – Северную Азию. В первую очередь людей сюда влекло стремительное обогащение благодаря охоте на соболей, мех которых особенно высоко ценился как в России, так и в других странах. В Западной Европе он вошёл в моду. Между тем соболя можно было добыть только в Сибири. Таким образом. Россия обладала естественной монополией на этот товар. Торговля с Сибирью находилась в руках крупнейших русских торговых домов Федотовых, Ревякиных, Никитиных, Босых. Мелкие купцы и приказчики крупных торговцев приезжали в сибирские города, помогали местным охотникам снаряжаться для охотничьего сезона и дожидались их возвращения. После периода охоты торговый человек получал от охотника две трети его добычи. С партией товаров - «соболиной казной» - торговец отправлялся из Сибири к Архангельску, куда приходили иностранные суда и где он мог продать свой товар. На вырученные деньги он покупал зарубежные товары и с ними, а также с разнообразной продукцией местного ремесла – бытовыми предметами он ехал в Сибирь. В сибирских городах в ту пору ещё не было ремесленного населения. Эти города представляли собой крепости, поставленные в недавно освоенной стране и населённые военными людьми. Поэтому сибирские горожане нуждались в самых простых вещах – одежде, обуви, посуде и пр. Долгое время Сибирь нуждалась также в хлебе, так как земледелия местное население почти не знало. Находясь в Сибири, торговец продавал эти товары и опять заключал договор с охотниками-промысловиками по поводу добычи соболиных мехов.

Так в XVII в. регулярно использовался русскими торговыми людьми этот торговый путь: Сибирь – Архангельск и снова Сибирь. По этим путям шло торговое движение, связывавшее внутреннюю и внешнюю торговлю. Примечательно то, что эта торговля продвигала не только товары повышенной ценности, что характерно для торговли в древнее время, но и товары повседневного использования.

В развивавшейся внутренней торговле большое значение имели ярмарки . Все они находились на перекрёстках значительных торговых путей. Некоторые ярмарки, действовавшие в XV-XVI вв., перестали играть прежнюю роль, так как, вероятно, не выжили после интервенции и разорения разных местностей России в начале XVII в. В XVII в. выросли масштабы и влияние нескольких крупных ярмарок. В это время главнейших ярмарок, имевших всероссийское значение, было пять: Московская , куда свозились товары из разных концов страны, Архангельская в период пребывания в Архангельске иностранных купцов, Ирбитская (в городе Ирбите), находившаяся на пути в Сибирь, Нижегородская (Макарьевская) на старинном торговом пути в месте слияния Волги и Оки, Свенская у Свенского монастыря близ Брянска, куда приезжали купцы по Десне - притоку Днепра, из Польско-Литовского государства и из Турции.

Макарьевская ярмарка происходила ежегодно в июле у монастыря Макария Желтоводского. В первой половине XVI в. она была переведена сюда из Казани. Её значение определялось тем, что она служила посредническим пунктом, во-первых, в торговле северных и центральных городов с южными, а во-вторых, - европейской части России с Сибирью. Ирбитская ярмарка была узаконена правительством только в первой половине XVII в. Во второй половине столетия здесь были поставлены торговые лавки и другие торговые места, построен гостиный двор. Ярмарка происходила в январе, когда сюда съезжались торговые люди из европейской части России. В конце века установилась связь Ирбитской ярмарки с Макарьевской.

В XVI-XVII вв. в каждом уезде России было множество различных по размерам, часто мелких и мельчайших, сельских торжков и рынков. В течение XVII в. их количество сократилось, так как они поглощались областными рынками.

Торговля в городах. Москва как центр торговли в XVI в. Объединение страны и превращение Москвы в столицу всего Российского государства сказались на её торговом значении. В Москву вели сухопутные и речные торговые пути. Тверская улица, выходя за пределы города, превращалась в дорогу, которая вела в Тверь, а дальше – в Новгород Великий. Сретенская улица продолжалась ярославской дорогой и вела в Ярославль, далее – в Вологду и Устюг, откуда открывался путь по Северной Двине к Белому морю. На восток, в Нижний Новгород и Казань сухопутная дорога лежала через Владимир. Водный путь связывал Москву через Москву-реку и Оку с Волгой, то есть с Нижним Новгородом, Казанью, Астраханью. От Москвы через Можайск до Смоленска шла дорога к границам Польско-литовского государства.

Во второй половине XV – начале XVI в. из присоединённых к Москве земель Иван III и его сын Василий III переводили в свою столицу на жительство в массовом порядке самых богатых иногородних купцов, что увеличивало торговое значение Москвы. Позже, в XVI-XVII вв. из провинции в столицу продолжали переводить только отдельных купцов, а не большие группы торговцев.

При Иване III в Москве впервые были заведены гостиные дворы, в которых должны были жить и торговать приезжие купцы. В XVII в. в столице было два гостиных двора – старый и новый. В них находились большие весы для взвешивания больших по объёму и весу товаров. По периметру двора в два яруса тянулись два ряда мелких сводчатых лавок – одна над другой. Лавки в гостиных дворах и на рынках были довольно тесными, торговец едва поворачивался в лавке, забитой товарами. Во второй половине XVII в. в Москве действовало несколько учреждений, которые занимались таможенными сборами. Московская таможня собирала пошлины с драгоценностей, тканей, мехов, металлов и других товаров. Мытная изба – с мяса, птиц, яиц, сыра… Померная изба – с зерна, ягод, грибов. Посольская Новая таможня – с разных товаров, которые привозили иностранные купцы.

На московском рынке можно было приобрести любой товар. На Красной площади располагался главный рынок столицы. Здесь стояли многочисленные торговые места - будки, лавки, шалаши. Кроме постоянной (стационарной) действовала и разносная торговля. Наряду с главным рынком по городу были разбросаны многочисленные мелкие рынки. Некоторые из них были специализированы на торговле определённым товаром. Так, на одном из них можно было купить готовый деревянный дом, ворота. Их изготавливали за городом, потом разбирали, везли зимой на санях в Москву и там продавали.

Как крупный потребляющий городской центр страны Москва снабжалась продуктами питания и ремесленного сырья из своей ближайшей округи. Часть продуктов привозили издалека: из поволжских центров везли рыбу, из Вологды поступало масло, из северных местностей - соль, из лесных районов Верхнего и Среднего Поволжья привозили мёд и воск, деревянную посуду, из Смоленска – растительное масло. Много хлеба Москва получала из Рязани. Из Устюжны-Железопольской привозили железные изделия, из Новгорода – медь, олово, свинец, из Ярославля – кожи, из Устюга и Перми – пушнину. С конца XVI в. московские купцы стали ездить за пушниной в Сибирь. С собой они везли московские товары, в которых остро нуждалось русское население осваиваемого сибирского края.

В Москву привозилось огромное количество русских и иноземных товаров. Часть из них – ткани, ремесленные изделия, пряности, вино, соль, меха, одежда, оружие и другие товары «московской купли» - вывозили на продажу в другие города и на ярмарки.

В XVII на столичном рынке были представлены торговцы из всех более или менее значительных городов и торговых центров Российского государства.

Железные гири (XVII в.)

Торговля в других городах. Развитие торговли стимулировало жизнь и провинциальных российских городов. Приезжавшие в них торговцы нуждались в питании, в ночлеге, в помещениях для хранения товаров, в достаточных торговых помещениях на городском рынке. Эта потребность заставляла строить в городе специализированные здания – гостиные дворы. В большой город особенно охотно переселялись ремесленники из разных областей России, находя здесь заказы на работу. Городской рынок – торг – располагался на центральной площади города, близ административного центра, крепости. Он представлял собой большее или меньшее количество торговых рядов. Ряд состоял из торговых помещений – обычно деревянных лавок. Они были поставлены фасадами навстречу друг другу так, что покупатель шёл по ряду и рассматривал товары, находившиеся в лавках. Чем больше было лавок, тем длиннее оказывался ряд. В лавках торговали только местные жители. Для удобства торговли ряды имели специализацию – пирожный, хлебный, мясной. В середине XVI в. в таком большом торговом как Новгород были построены каменные лавки. Кроме лавок в торговле использовались амбары и погреба, клети, шалаши, чуланы, навесы, бочечные и кувшинные места. В больших городах действовало несколько рынков. Торговые лавки стояли и вне рынков, на улицах, около дома торгового человека. В городах меньшего размера торговые помещения в ряды не выстраивались.

В Новгороде стояло около 4 десятков рядов. В начале XVII в на новгородском торгу были построены новые ряды, которых не было раньше, - железный, седёлочный, свечной, рукавичный, книжный и др. Богатое купечество, которое вело торговлю заграничными товарами, образовало Великий ряд. Новгородские купцы вывозили в другие города иностранные товары. На деньги этих купцов содержалась стоявшая на торгу церковь Параскéвы Пятницы – покровительницы торговли. Богатые купцы торговали ещё в суконном ряду. Остальные ряды были предназначены для продажи менее ценных товаров - продукции местных ремесленников. В XVII в. здесь было несколько больших гостиных дворов. Существовало несколько иностранных гостиных дворов и контор. Всё так же у торга стояла церковь Ивана-на-Опоке. В ней с торгующих людей собирали плату за взвешивание товара, но уже не в пользу храма, как во времена новгородской самостоятельности, а на «великого государя» - московского князя, царя.

В первой половине XVII в. в качестве крупного торгового центра выдвинулся Ярославль . Он находился на пересечении важных торговых путей между Москвой и северными городами, мимо него шёл волжский торговый путь. Ехавшие из Сибири купцы добирались до Ярославля, а из него двигались в центр страны. Своими кожаными изделиями, сукном, холстами, одеждой Ярославль наполнял рынки Поморья и Сибири. Ярославские купцы вели большую торговлю с иностранцами. В городе находились гостиные дворы английских, голландских и немецких торговцев.

В стране было большое количество средних и мелких в торговом отношении городов. Примером среднего торгового центра был Тихвинский посад на северо-западе страны. В XVII в. на торгу здесь стояло 6 торговых рядов. Основную массу торговцев составляли посадские люди, окрестные крестьяне, скупщики и приезжие торговцы более чем из 40 городов. Тихвинские товары расходились по сельской округе радиусом в 200-400 вёрст.

Внешняя торговля. Ввоз товаров в Архангельск. В XVII в., особенно во второй половине столетия, в Россию из-за рубежа ввозили в основном предметы роскоши, вещи для домашней обстановки, для нужд войска. Главным местом по ввозу иностранных товаров был Архангельск, стоявший на Северной Двине. Из-за долгой зимы он был открыт для иностранных кораблей только шесть месяцев в году. В зимнее время этот отдалённый от центра страны город был как бы в спячке с заколоченными лавками, пустыми харчевнями и мастерскими, безлюдными улицами. Как только вскрывалась река, по правому берегу которой тянулись дома и улицы Архангельска, город пробуждался. Сюда перебирался из соседнего города Холмогор воевода со своей канцелярией. Из Москвы приезжал гость со своими помощниками для сбора таможенных пошлин. К началу ярмарки съезжались торговые люди. Подвозили «русские товары» - сало, кожи, масло, мёд, воск, пеньку, поташ, смольчуг. К устью реки сплавляли лес, предназначенный для продажи иностранцам. Летом через Белое море и Двину к Архангельску приходили иностранные корабли. Срок ярмарки был установлен на три месяца – с 1 июня по 1 сентября, в октябре Двина уже замерзала. Поэтому в сентябре архангельская ярмарка заканчивала свою деятельность.

За первую половину столетия количество иностранных кораблей, приходивших в Архангельск выросло больше, чем в три раза – с 29 до 80. Потом их число уменьшилось из-за политики правительства, которое начало покровительствовать русским купцам, ставя иностранных торговцев в невыгодное для них положение. К концу века количество иностранных кораблей снова возросло до 70. Большая часть кораблей принадлежала голландцам. Обычно на корабле были товары нескольких купцов.

С помощью русского лоцмана иностранный корабль проходил от устья Двины до Архангельска. Здесь товар либо переносился на берег, либо оставался на корабле, куда являлись русские покупатели. Перенесённые на берег товары поступали только на гостиный двор. У ворот двух гостиных дворов – русского и «немецкого» - стояли караулы, которые следили за тем, чтобы никто не покидал эти дворы, не заплатив пошлины.

Главным покупателем в Архангельске была казна. Обычно гостю, который был назначен в Архангельск для взимания пошлин, давалась роспись тех товаров, которые нужно было приобрести для казны. За купленные товары гость расплачивался натурой – поташом, пенькой и смольчугом, склады которых находились в Архангельске. Для царского двора у иностранцев покупали большое количество шёлковой материи, цветные металлы (золото, серебро, олово, медь), писчая бумага, вина и уксус, пряности и фрукты. Большая часть материй шла на жалованье служилым людям. Бумага поступала в приказы. Пряности и вина также расходовались на пожалования.

В соответствии с Новоторговым уставом иностранцы должны были продавать русским торговым людям свои товары крупными партиями. Однако этот порядок часто нарушался, и в своих амбарах иностранные купцы продавали товар и в розницу. Торговля в значительной степени носила меновой характер. Русское сырьё обменивалось на иностранные товары.

Кроме правительства на Архангельском рынке действовали крупные оптовые покупатели из верхнего слоя московского купечества. В их руках была почти вся торговля с иностранцами в этом городе. У таких купцов были свои суда на Двине, на которые грузились привозные товары. Суда отправлялись вверх по течению реки и шли до города Устюга. Он был самым крупным центром по дороге от Архангельска до Москвы. В городе действовал большой рынок. Из Архангельска в Устюг привозили иностранные товары и рыбу. Из Сибири и Казани – азиатский шёлк, персидские и китайские материи и специально обработанные кожи, из северных русских городов – сало, масло, кожи, хмель, которые скупались русскими купцами и вывозились на архангельскую ярмарку. Крупные купцы продавали в Устюге иностранные товары. Этим же занимались и купцы помельче. Район их деятельности был небольшим. Были также и такие, которые, накупив иностранный товар, ходили с кузовом по ближайшим населённым пунктам, по крестьянским волостям.

Местные жители везли в Архангельск излишки продуктов натурального хозяйства для обмена на иностранные товары. Они нанимались на суда, которые плыли по Северной Двине, работали извозчиками, перевозившими товары, лоцманами на иностранных кораблях, грузчиками. Для перевозки товаров с кораблей на берег в город нужны были бочки. Это стимулировало бочарный промысел в Архангельске. Двинско-Беломорский путь был едва ли не самым оживлённым торговым путём в России в XVII в.

Торговля на западной границе. На западе России велась сухопутная торговля через Новгород и Псков . С XVI в. из-за открытия торгового пути через Белое море, долгих войн и опричного погрома, который устроил Иван Грозный в Новгороде и новгородской земле, значение этих старинных торговых центров снизилось. Во второй половине XVII в. оба этих города играли роль торговых центров для местной округи. Как и раньше, в Новгороде и Пскове развивалась торговля с немецким городом Любеком. Однако с середины XV в. Ганза вступила в полосу упадка. Особенно ясно этот упадок дал себя знать в XVI в., когда мировые торговые пути сместились на Атлантический океан в связи с открытием Америки. В новгородской торговле заметную роль стали играть Швеция, Англия, Нидерланды.

В Новгороде жило много шведов. Их товарами были главным образом стекло и металлы (железо, медь, свинец и олово). В отличие от торговли в Архангельске, новгородские купцы часто ездили в Швецию, в Стокгольм. Русские суда, которые ходили по Балтийскому морю, были невелики. В них помещалось обычно около десяти человек и более. Поездки к «свейским немцам» для торговли были настолько обычным делом, что жители города Олонца из

новгородской земли, только благодаря своей торговле со шведами имели деньги для уплаты налогов. Из Олонца в Швецию шли рыба и мясо. Нередко, не имея значительных денег, многие русские торговцы брали в долг деньги у шведов, закупали на них товары в России, а потом продавали их в Швеции по невысокой цене, получая очень небольшую прибыль. Это сильно мешало русской торговле, так как сбивало цены на российские товары на шведском рынке.

В целом внешняя торговля, которая шла через Новгород и Псков, не была особенно значительной. Шведское правительство хотело бы, чтоб внешняя торговля России была переориентирована с Белого моря на Балтийское. Оно даже специально понижало пошлины на русские товары, чтобы стимулировать их ввоз в свою страну. Однако российское правительство не соглашалось на такое изменение системы внешней торговли, так как не имело прибалтийских территорий и выхода на Балтийское море

На западной границе России важным торговым пунктом, через который шла внешняя торговля, был Смоленск. Через этот город шли связи с Польшей и Литвой. Поскольку с Речью Посполитой у России в XVII в. были чаще всего враждебные отношения, торговля в этом направлении не получила большого развития.

Южное и юго-восточное направления торговли. Через южный город Путивль в Россию приезжали греческие купцы. Они торговали и в Путивле, но чаще всего двигались со своими товарами в Москву. В глазах российского правительства греки были единоверцами, гонимыми в своей земле завоевателями турками. Они играли роль послов от константинопольского патриарха, были осведомителями о зарубежных событиях. Благодаря этим обстоятельствам греки пользовались особыми преимуществами

по сравнению с другими иностранными купцами. От границы их товары везли на специальных подводах с провожатыми. Они получали от правительства бесплатное содержание на всё время их пребывания в России. Каждый год в страну приезжало от 50 до 199 греческих торговцев. Они везли вещи, которые шли на нужды дворца: драгоценные материи и камни, жемчуг, украшения, дорогое оружие, конская сбруя.

Астрахань была как бы воротами в Россию для азиатских товаров. Сюда привозились по Каспийскому морю и по Волге товары из Персии, среднеазиатских государств – Бухары и Хивы, а также из Индии, торговля с которой только зарождалась в XVII в. В городе находился обширный караван-сарай, обнесённый каменной стеной с несколькими воротами. Для армянских купцов тут было построено двухэтажное здание. Здесь же стояло деревянное жилое помещение для индийских купцов. Неподалёку было каменное здание, игравшее роль склада и торговой лавки. Главным товаром был шёлк-сырец самых разных сортов, в частности, - дорогой «шёлк белый» и более дешёвый «шёлк жёлтый». Он шёл главным образом для вывоза в западноевропейские страны. Иностранные купцы привозили в Астрахань также восточные ткани, а также готовые изделия – скатерти, полотенца, платки, простыни, ковры, шапки, украшения, фаянсовую посуду, сушёные фрукты, пряности. Всё это были предметы повышенной ценности. В страны Азии из России иностранные купцы вывозили соболей и более дешёвые меха, моржовую кость, западноевропейские шёлковые ткани, огромное количество небольших по размеру зеркал, привезённых в Россию из-за границы.

Во второй половине XVII в. в Персию отправлялось с торговыми целями довольно много купцов. Поэтому в Астрахани на специальном дворе изготавливались суда для торговых поездок через Каспийское море. Они назывались бусы и были снабжены пушками для охраны от разбойников. Два раза в год, весной и осенью, буса с торговцами отправлялась поездку. По прибытии в Персию товары распродавались. Отправляясь назад, судно принимало на борт купцов – выходцев из Средней Азии, которые со своими товарами хотели попасть в Россию.

В XVII в. Россия начала торговать с Китаем через Сибирь. В середине столетия в эту страну было отправлено посольство, чтобы узнать, какие товары там можно покупать и установить торговые отношения. С 70-х гг. началась казённая торговля с Китаем. Скупленные у сибирских промысловиков меха с караванами отправлялась в Китай, где эти товары выменивались на китайские. Стала развиваться и частная торговля. В 90-х гг. в Пекине уже существовала русская колония. Из Китая привозили главным образом материи.

Москва – центр внешней торговли . Приехав в Москву, иностранные купцы должны были предъявить свои товары в Большой таможне, где эти товары осматривались и с купцов взималась пошлина. До принятия торгового устава таможенное обложение было разнообразно и тяжело отражалось на торговле. Кроме основной пошлины было множество мелких сборов в пользу казны и служилого персонала таможни – подьячих, которые вели документацию, носильщиков, дворников, казаков – наёмных людей, исполнявших разные услуги, и других. При записи товара в таможне с купца брали «записное», при провозе товаров к весам для взвешивания – «деловое», при выгрузке товара –«свальную пошлину», особую плату брали за взвешивание.

После уплаты пошлин зарубежные товары везли на гостиный двор, где производилась оптовая торговля ими. Таких торговых дворов в Москве было несколько: в самом центре - Старый, Новый, Персидский, поодаль от центра – Шведский, Литовский, Армянский, Греческий.

Довольно оживлённые торговые отношения были у Москвы с Литвой после того, как Василий III включил Смоленск в состав Российского государства. Литовские купцы привозили в Москву материи, особенно драгоценности и ювелирные изделия и скупали здесь воск. Русские купцы везли в Литву соболей.

Из всех западноевропейских купцов особую роль в московской торговле играли англичане. С XVI в. в Англии было организовано объединение местных купцов - Московская компания, - которая вела торговлю с Россией. В Москве был устроен Английский гостиный двор. Английские купцы привозили в Москву главным образом материи, а также металлы, особенно олово, кружева, жемчуг, ювелирные изделия.

В конце XVI и особенно в XVII в. наряду с англичанами в Москве активную деятельность развернули голландские купцы.

В московской торговле важное значение сохраняло южное направление – контакты с Персией, странами Средней Азии, Крымом, Турцией. Из разных стран, как и прежде, везли тонкие ткани, парадное оружие, предметы роскоши. Более дешёвыми товарами были вывозимые из Крыма предметы татарского ремесла – башмаки, сёдла, предметы одежды. Главным предметом ввоза из степей были лошади. Их пригоняли к Москве для продажи огромными табунами – в тысячи голов.

В XVI в. торговое значение Москвы росло, она по своему значению обогнала Новгород. В начале XVII в. в связи с внутренней войной в стране Москва как центр внешней торговли пережила упадок. Позже её положение укрепилось и значительно выросло. Во второй половине XVII в. к Москве тянулись торговые связи из разных районов России.

В XVI-XVII вв. наряду с внешней торговлей, которая сохраняла своё значение, постепенно росла роль внутренней торговли. Это говорило о том, что торговое развитие страны поднималось на новый уровень: менялось соотношение значения внешней и внутренней торговли. Внутренняя торговля постепенно начинала преобладать. В общей массе товаров, которые торговцы выносили на рынок, наряду с драгоценными предметами всё большую роль играют предметы бытовые, повседневного спроса.

Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А.Преображенского: сборник статей / отв. ред. А.В.Семенова; Российская академия наук, Институт российской истории. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. 446 с. 28 п.л. 20,57 уч.-изд.л. 500 экз.

Материалы о купеческом быте средневековой Москвы

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII XVI XV XIV XIII XII

Библиографическое описание:
Перхавко B.Б. Материалы о купеческом быте средневековой Москвы // Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А.Преображенского: сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.В.Семенова. М., 2007. С. 51-86.

Текст статьи

В.Б. Перхавко

МАТЕРИАЛЫ О КУПЕЧЕСКОМ БЫТЕ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МОСКВЫ

Бытовая сторона жизни торговых людей русского Средневековья (особенно для периода ранее XVII в.) пока остается недостаточно изученной. И прежде всего из-за весьма ограниченной источниковой базы. В письменных источниках XII-XIV вв. практически нет свидетельств об условиях жизни первых представителей купечества Москвы. Лишь с конца XV в. появляются лаконичные упоминания об усадьбах московских купцов (например, о дворе гостей-сурожан Весяковых при описании пожара на Большом посаде). Поэтому в процессе реконструкции купеческого быта той ранней поры приходится полагаться в основном на археологические материалы, широко использующиеся при изучении торговли средневековой Москвы . При выделении среди остатков раскопанных жилищ комплексов, которые могли принадлежать купцам, археологи ориентируются на находки импортных изделий, привозных монет, торгового инвентаря. В результате археологических раскопок в Зарядье остатков купеческой усадьбы XVI в., были обнаружены: металлические гири, безмен; деревянные счетные бирки; обломки среднеазиатской, татарской и арабской глиняной посуды; ножи с клеймами западноевропейских мастеров; несколько свинцовых товарных пломб, прикреплявшихся к рулонам сукна .

Лишь с XVII в. при локализации купеческих усадеб Москвы можно использовать материалы переписных книг, а также планы города. Пока не обнаружено никаких следов писцовых описаний столицы России XVI в. Они сохранились лишь для более позднего периода, после Смуты начала XVII в. Самая ранняя из дошедших до нас переписей московских дворов, датирующаяся 1620 г. и не имеющая начала, содержит лаконичные сведения о владельцах, расположении и общих размерах усадеб. И.Е.Забелиным были обнародованы выписки из пошлинных книг Печатного приказа 1620 г. и описание городских рядов 1626 г. с информацией о торговых лавках. Опубликована также переписная книга Кадашевской слободы 1630-1631 гг. В переписной книге Москвы 1638 г. зафиксирован состав городского ополчения с перечнем вооружения . До нас дошли лишь отрывочные письменные свидетельства о быте и жизни в кругу семьи, духовных интересах торговых людей Москвы, без реконструкции которых невозможно дать полное представление о купеческом мире русского средневековья.

Дома торговцев, как и других представителей московского населения (боярства, ремесленников), сооружались в XII-XIV вв. исключительно из дерева. Древнейший (по письменным свидетельствам) купеческий каменный дом был построен в Москве родоначальником известной династии Таракановых. Согласно Львовской летописи, в 1471 г. «Торокан купець заложи себе палаты кирпичны в граде Москве у градной стены у Фроловских ворот, единого лета и сведе» . По утверждению В.П.Выголова, использование при описании строительства палат глагола «сводить» свидетельствует о «наличии в них сводчатых перекрытий» . Он же опроверг распространившееся в литературе мнение о локализации усадьбы Таракана слева от Фроловских ворот при въезде в Кремль . Там же в 1485-1486 гг. появились каменные палаты обоярившейся семьи гостей-сурожан Ховриных-Головиных. Напротив своего двора великокняжеский казначей В.Г.Ховрин еще около 1440 г. поставил домовой каменный храм Воздвиженья Честного Креста, а после его гибели во время пожара — новую одноименную церковь, в технике смешанной каменно-кирпичной кладки. В Кремле до конца XV в. проживали и другие богатейшие московские купцы — Антоновы, Афанасьевы, Г.Петров, переселенные по повелению Ивана III в 1490-е гг. на посад . В ряде же провинциальных городов (например, в Великом Устюге и Муроме) представители купечества сохраняли за собой в крепости небольшие по площади осадные дворы и в XVII в.

В отличие от стран Западной Европы, каменное строительство в средневековой Руси не приобрело массового характера. До XVII в. в русских городах возводились из камня и кирпича преимущественно немногочисленные оборонительные сооружения и культовые здания. Последние заметно выделялись на фоне окружавшей их деревянной жилой застройки, которая особенно страдала от нередких губительных пожаров, но обходилась горожанам значительно дешевле. Каменное же строительство требовало гораздо больших средств, чем сборка домов и прочих сооружений из деревянных срубов, обычно продававшихся в готовом виде. Заказчиками городских каменных храмов наряду с феодальными аристократами порой являлись представители купеческой верхушки. Во второй половине XV в. некоторые из именитых гостей (В.Д.Ермолин, Ховрины-Головины) даже выступали в Москве в роли строительных подрядчиков. Очевидно, такого рода подрядные работы были для них и выгодным, и престижным делом, на что уже не раз указывалось в литературе .

Конечно же, не только дом, но и стол зажиточного купца заметно отличался от пищевого рациона рядового торгово-ремесленного населения. Богатый московский гость Дмитрий (в иночестве — Дионисий) Ермолин, принявший на склоне лет постриг в Троице-Сергиевском монастыре при игумене Досифее (1446-1447), протестуя против монастырских порядков и положений общежительного устава, отказывался участвовать в общей, довольно скромной и однообразной трапезе. «Что имам сотворити, яко хлеба вашего и варения не могу ясти? А ведаешь сам, яко вырастохом во своих домах, не таковыми снедми питающеся», — объяснял свое поведение старец Дионисий («Слово о Дмитрии Ермолине» из III расширенной Пахомиевской редакции «Жития Сергия Радонежского»). Когда же хлеб, мед, пиво, рыбу и прочие кушанья приносили из трапезной прямо в его келью, он выбрасывал снедь, говоря с пренебрежением, что «собаки наши такова... не ели» .

Сохранились лишь отдельные упоминания о сельских усадьбах зажиточных купцов, появившихся не позже XIV в. Самые ранние свидетельства о купеческом землевладении в Московском княжестве относятся к эпохе Дмитрия Донского, когда упоминаются села москвича-сурожанина Некомата. Под 1375 г. в летописях помещено сообщение о бегстве из Москвы в Тверь неполадивших с московским князем сына тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова и богатого гостя-сурожанина Некомата (судя по имени, видимо, грека по происхождению). Вскоре Некомат отправился в Золотую Орду за ярлыком на великое княжение для тверского князя Михаила Александровича. Он успешно справился с поручением нового благодетеля, вернувшись в Тверь в июле 1375 г. с ханским ярлыком и ордынским послом Ачихожею. Но в августе Дмитрий Иванович разбил войска Михаила Александровича и силой заставил его отказаться от великого княжения, затем приказал конфисковать села Ивана Васильевича и Некомата, а позднее казнил и самих изменников-перебежчиков .

Поплатившийся своей головой за политические интриги, Некомат, разумеется, был далеко не единственным землевладельцем из купеческой среды. С известными в XV в. купеческими фамилиями связаны названия ряда подмосковных сел — Саларева, Тропарева, Ховрина. Сохранилась купчая грамота 1491-1492 гг. на приобретение Дмитрием Владимировичем Ховриным у гостя-сурожанина Федора Даниловича Саларева деревни Красулинской в Подмосковье. Несколько крупных земельных владений в Дмитровском уезде — села Старое Ермолинское, Куноки, Спасское-Семеновское — принадлежали богатой купеческой династии Ермолиных . Занимаясь торговыми делами и часто отправляясь в дальние поездки, гости-сурожане, понятно, не имели возможности постоянно проживать в собственных вотчинах и возлагали контроль за выполнением крестьянами феодальных повинностей на своих слуг- управляющих или сельских старост.

В литературе давно уже обсуждается вопрос о том, представляли ли московские гости-сурожане и суконники XIV-XV вв. особые купеческие корпорации с определенными привилегиями, подобно гостям — членам гостиной и суконной сотен XVII в.? Если М.Н.Тихомиров, например, отвечал на него положительно, то В.Е.Сыроечковский, А.М.Сахаров, Л.В.Черепнин проявляли известную осторожность и скептицизм при рассмотрении данной проблемы . И хотя не сохранилось никаких документов (уставов), в которых были бы юридически оформлены их права, судя по косвенным данным, зачатки корпоративной организации у сурожан явно существовали. Ее члены имели определенные обязанности по отношению друг к другу, пользовались льготами и привилегиями (например, правом на приобретение земельных владений), очевидно, устраивали в складчину общие пиры (братчины), строили церкви. Таким патрональным купеческим храмом в Москве тогда являлась церковь Иоанна Златоуста, расположенная в позднейшем Белом городе в одноименном монастыре, известном с начала XV в. Согласно летописному свидетельству, в 1479 г. Иван III заложил в Москве новый каменный храм Иоанна Златоуста, повелев разобрать стоявшую на этом месте «прежде бывшую древяную... бе же та изначала церковь гостей московскых строение» . Почему же она пришла к тому времени в запустение, по словам летописца, «оскудевати начят»? Очевидно, московские именитые торговые люди по каким-то причинам перестали считать ее своим патрональным храмом и отказались вносить денежные средства на содержание.

В XVI в. купеческий быт Москвы, сохранив преемственность с предшествующим столетием, не подвергся существенным изменениям. На торгово-ремесленном посаде столицы России по-прежнему преобладала деревянная застройка, а дома из камня и кирпича являлись большой редкостью. В основании отреставрированного ныне здания Английского посольского двора на Варварке сохранились, видимо, остатки каменного строения московских гостей Юрия Урвихвостова и его племянника Ивана Бобрищева из рода Онтоновых. Народная форма имени Юрия — Юшка запечатлелась в названии находившегося поблизости Юшкова переулка. Как предполагают архитекторы-реставраторы, первоначальная конструкция каменной палаты Онтоновых, датирующаяся концом XV — началом XVI в., могла быть возведена под руководством итальянского архитектора Алевиза Фрязина. Она, видимо, особенно не отличалась от здания соседнего Старого Купеческого двора, описанного в 1669 г.: «Полата каменная 6 сажен перегорожена на двое ветха... Под тою же полатою погреб... Возле погреба полаты кладовая перегорожена на двое...». Еще одно более раннее его описание содержится в документе 1643 г., озаглавленном «Ремонт купецкого двора, что был денежный двор». Там упоминаются, в частности, заднее крыльцо комнатных сеней, печи в двух палатах и в подклетах. В подвале под жилым домом Онтоновых, как и в каменных подклетах купеческих храмов, явно хранились ценные товары. Еще при них двор, очевидно, включал фруктовый сад, в середине XVII в. он состоял из 21 яблони, 11 груш, 22 вишен .

Каменный дом Ю.Урвихвостова был не единственной купеческой жилой постройкой из камня в Москве XVI в. По свидетельству вкладной книги XVII в. Троице-Сергиева монастыря, в 7057 (1548/49) г. «Иван же Кузмин сын Яковлева дал вкладу двор свой на Москве в Китае городе, возле слободки Ивана Третьякова, а на дворе хором: горница трех сажен да повалуша, да сени, да полата каменная, под нею погреб; даная на тот двор писана в вотчинной книге в Москве глава 14» . По всей вероятности, в своей каменной палате этот богатый посадский житель Китай-города хранил самые ценные вещи, а в погребе-подвале под ней — дорогие товары. Следы какого-то каменного строения XVI в. в виде деталей керамического декора обнаружили археологи во время раскопок купеческой усадьбы, предположительно принадлежавшей известной семье гостей Таракановых .

Как видим, хотя и довольно редко, но представители купеческой верхушки столицы России сооружали в XVI в. жилые дома из камня и кирпича, что требовало немалых средств. В Москве в роли заказчиков и строителей каменных сооружений выступали с XV в. лишь представители самой богатой и привилегированной группы купечества — гости-сурожане, занимавшиеся торговлей с Крымом, Ордой, Византией и нажившие значительные капиталы.

Однако преобладали все же в застройке московского посада деревянные строения. В Китай-городе находилась усадьба дьяка и коммерсанта Анфима Сильвестрова, о чем свидетельствует обельная грамота Ивана IV от 15 апреля 1556 г. Троице-Сергиеву монастырю на Лобановский двор взамен другого монастырского двора, переданного ему: «Се яз царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии пожаловал есми Троецкого Сергиева манастыря игумена Иасафа с братею: что был у них двор их на Москве, в Новом городе, в Богоявленском переулке, с Ильинские улицы к Никольской улице по левой стороне, в длину двадцать сажен с полусаженью, а поперег четырнадцать сажен; и тот у них двор взят и отдан Онфиму Селиверстову сыну, а игумену Иосафу с братьею, в того их двора место, дан им двор в том же Богоявленском переулке, с Ильинские улицы по правой стороне, Лобановской Иванова сына Слизнева, суконного тягла, в длину сорок сажен с полусаженью, а поперег девять сажен без локти, а в другом месте в огороде восмь сажен» . Неясно, однако, где же располагался новый двор Анфима общей площадью 287 кв. сажен: перед Богоявленским монастырем либо за ним, если двигаться с Ильинской к Никольской улице. Поддерживая деловые контакты с царским казначеем Х.Ю.Тютиным, происходившим из купеческой среды, А.Сильвестров выступал в роли свидетеля при оформлении в 1550/51 г. его меновной грамоты с Троице-Сергиевым монастырем на московский двор, также находившийся в Богоявленском переулке («на записке Хозеи руку приложил и послух Алфим руку приписа» .

Сравнивая описания богатых посадских дворов в Москве, Калуге, Вологде и Переяславле-Залесском из «деловой записи» от 6 декабря 1577 г. Никиты, Семена и Максима Строгановых, нетрудно заметить их однотипность . Дворы отличаются лишь количеством деревянных изб, горниц, клетей, чуланов . Кухня (поварня), как правило, размещалась в отдельной дворовой постройке. Домовые запасы хранились в амбарах, клетях, погребах и ледниках. Скот держали в сараях и конюшнях. Горница, сени, а иногда и амбары ставились на подклете. Зажиточный человек из торгово-ремесленной среды предпочитал ходить в собственную баню (мыльню). В пригородах купцы пользовались покосами, необходимыми для содержания лошадей и прочего домашнего скота. Так, за деревней Меньшие Атары под Казанью, по свидетельству писцовых книг 1565— 1568 гг., «луги косят казанские гости сведенцы розных городов» . Среди них были и переведенцы из Москвы. Богатые московские гости и члены Гостиной сотни порой владели дворами не только в родном городе, но и в других местах, где занимались торговым делом.

По словам Стефана Гейса (Гизена), члена свиты имперского посла Николая Варкоча, побывавшего в Москве в конце XVI в., там насчитывалось до 1500 храмов: «Даже иные богатые купцы и бояре строят церкви, в которых и исправляют свои обряды, как у них положено» . При Василии III, в первой четверти XVI в., храм св. Афанасия Александрийского в Кремле построили гости Бобынины, церковь св. Варвары в Китай-городе — Онтоновы (Антоновы).

Участвовали в каменной застройке Москвы культовыми сооружениями и богатые купцы-переведенцы из Пскова, Новгорода Великого и других городов. Член Гостиной сотни Савва Емельянович Вагин, переселившийся в столицу, вероятно из Соли Галицкой, в 1595 г. построил каменную церковь св. Великомученика Никиты за р. Яузой, на Вшивой (Швивой) горке . Сохранился текст строительной надписи: «Лета 7103 свершил храм великого святого мученика Никиту московский жилец гостинныя сотни торговый человек Савва Омельянов сын Вагин» . Но в Пискаревском летописце в записи под 7106 (1597/1598) г. инициатором строительства церкви назван Дм.И.Годунов, а имя Вагина вовсе не упоминается: «Во дни благочестиваго царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии по челобитью боярина Дмитрея Ивановича Годунова, поставлен храм каменой на Москве за Яузой: Никита Христов мученик» . Быть может, боярин Годунов ходатайствовал о возведении храма по просьбе купца Вагина, ставшего его строителем-ктитором.

Быт и культурный облик торговых людей Москвы XVII столетия, в отличие от более поздней эпохи XVIII — начала XX в., также остаются слабо изученными в отечественной историографии . Эта тема затрагивалась лишь в ряде обобщающих работ по истории культуры, купечества и предпринимательства в России . Между тем было бы интересно определить место столичного купечества в начавшемся в XVII в. процессе «обмирщения» русской культуры, который сопровождался заметным ростом светских и демократических элементов. И в культурных творениях той переходной поры должны были непременно отразиться вкусы и запросы верхушки посадского населения Москвы, его представления об окружающем мире и красоте. Изучая данный процесс, нельзя не учитывать имущественную и социальную неоднородность торговцев XVII в. Ведущие позиции в торгово-предпринимательской деятельности в России XVII столетия занимала самая привилегированная и богатая группа русского купечества — гости. Они превосходили остальных торговых людей и по размерам капиталов, и по объему оборота товаров, и по общественному влиянию, занимаясь наряду с торговлей также промыслами и вкладывая средства в промышленное производство.

Одним из самых характерных внешних признаков нового этапа развития культуры страны стало распространение наряду с храмами каменных построек светского назначения, нередко сооружавшихся не только феодальной знатью, но и представителями зажиточного купечества. Накопив значительные средства за счет крупных торговых операций, они, подражая аристократии, вкладывали их в дорогостоящее строительство жилых зданий из кирпича. Выделяясь на фоне преобладавшей тогда деревянной застройки Москвы, такие высокие и просторные купеческие палаты сразу же бросались в глаза.

Широкую известность получили Никитниковы, один из самых богатых и знаменитых купеческих родов XVII в., происходивший из Ярославля. Их родоначальник, Никита, жил там в XVI в. Семейное торговое дело продолжили его сын — Леонтий, а затем внуки — Григорий, Павел, Третьяк, Никита, чей приезжий двор существовал в конце XVI в. в Казани. Наиболее удачливым был Григорий, избранный земским старостой Ярославля еще молодым. Он неоднократно вносил крупные суммы в казну Второго ополчения в 1612 г. Ярославский двор Никитниковых располагался около Углицких ворот и Спасского монастыря, вблизи торговых рядов. Рядом с домом Григорий построил деревянную церковь Рождества Богородицы. Неподалеку, на берегу р. Которосли, находились принадлежавшие ему рыбные и соляные амбары . Григорий Никитников, будучи с 1613 г. гостем, занимался крупной торговлей рыбой и солью по Волге и Оке, где во многих городах (Астрахани, Казани, Коломне, Нижнем Новгороде и др.) у него имелись дворы, склады и лавки, в том числе в Суконном, Сурожском, Серебряном и Шапочном рядах у Красной площади в Москве, куда он переехал по царскому приказу в 1622 г. Ему приходилось нередко выполнять разные государственные обязанности: таможенного головы в нескольких городах, сборщика «пятой деньги» с торгово-ремесленного населения, участника земских соборов. Выделял он деньги в кредит и казне для уплаты жалованья ратным людям, требуя возврата их в срок. По заказу и на деньги Григория Никитникова в 1631-1634 гг. в Москве, в Китай-городе, на дворе его усадьбы, возвели каменную церковь Троицы, являвшуюся не только домовым, но и приходским храмом. Рядом с ней располагались каменные палаты Григория Никитникова.

От брака с Евфросиньей у Григория родились сын Андрей и дочери — Анна, Домника, Мария. У Андрея Никитникова и его жены Марфы Михайловны Кошелевой были сын Борис и дочь Татьяна. Мария Никитникова и ее супруг купец Василий Булгаков назвали своего сына в честь деда Григорием. Семейной трагедией стал уход из жизни около 1648 г. ближайшего помощника отца — Андрея, человека грамотного, обладавшего художественным вкусом. Незадолго до смерти он вложил в церковь Троицы поминальную книгу, включающую имена 154 представителей рода Никитниковых (82 — мужского пола и 72 — женского), орнаментированную красочными заставками и ныне хранящуюся в отделе рукописей Государственного Исторического музея (Москва) . Сам Григорий Никитников умер в 1651 г. и похоронен не в приделе храма Троицы, а в Спасском монастыре Ярославля, где перед смертью принял постриг под именем Герасим. По завещанию он передал весь капитал, недвижимость и промыслы в нераздельное владение внуков Бориса Никитникова и Григория Булгакова (по отцу), скончавшихся довольно рано . Борис отличался образованностью, в 1653 г. он еще числился в составе Гостиной сотни, а умер в следующем году. Григорий Булгаков в 1649-1650 гг. находился на государевой службе в Архангельске и Холмогорах. Единственным преемником семейного торгово-промышленного предприятия стал в 60- 70-х гг. XVII в. правнук Григория Никитникова — Иван Григорьевич Булгаков. Он завершил внутреннее убранство церкви Троицы. Никитниковы имели домашнее собрание русских старопечатных книг — «Беседы Иоанна Златоуста», «Минея», «Трефолой», «Уложение судных дел» (Соборное Уложение 1649 г.) и др. Часть из них Борис пожертвовал после смерти деда различным церквам и монастырям, куда также вносились деньги для поминания предков . Род Никитниковых записан также в синодике Введенского монастыря в Тихвине.

Вот какие впечатления вызвал московский дом богатого гостя Григория Леонтьевича Никитникова у архидиакона Павла Алеппского, приезжавшего в середине XVII в. в Россию из Сирии: «Мы видели в Москве роскошное жилище этого купца, которое обширнее, чем палаты министров. Он выстроил у себя чудесную церковь, подобно которой мы не видели даже у царя» . Речь идет о красивейшем пятиглавом храме Троицы в Никитниках, воздвигнутом из кирпича и со вкусом декорированном резным белым камнем (килевидными кокошниками, фигурными наличниками, полуколоиками, порталами) и полихромными поливными изразцами. Он хорошо сохранился в отличие от палат, разобранных еще в XVII в. В состав храма с подчеркнутой ассиметричной композицией впервые в практике московского культового зодчества была включена шатровая колокольня. К его внешнему оформлению явно причастна артель резчиков по камню, участвовавшая в строительстве царского Теремного дворца в Кремле. Подклет церкви использовался для хранения товаров, а ее южный придел Никиты Воина стал семейной усыпальницей этого известного купеческого рода, происходившего из Ярославля. Внутреннее оформление храма завершили к середине 1650-х гг., уже после смерти Г.Л.Никитникова, его внуки. Иконы для храма заказывались самым известным иконописцам того времени, в том числе Иосифу Владимирову («Сошествие Святого Духа») и изографу Оружейной палаты Симону Ушакову («Великий архиерей», «Спас Нерукотворный» и др.), чей каменный особняк находился неподалеку. При росписи стен церкви Троицы мастера первыми в России творчески использовали в качестве образцов (скорее, иконографических схем) гравюры из Библии Пискатора, незадолго до того изданной в Голландии, а на одной из фресок изобразили групповой портрет Никитниковых из 11 персон .

На Ипатьевской улице, в пяти саженях от усадьбы Никитниковых, у церкви Климента папы Римского, что у Варварских ворот, находился двор еще одного богатейшего гостя Василия Григорьевича Шорина . Длина его достигала 43 сажен, а ширина 16-24 сажен. На нем, на небольшом расстоянии от храма, имелось какое-то «каменное строенье», имевшее, скорее всего, хозяйственное назначение и потому не именуемое в строельной книге 1657 г. палатами . Шорину принадлежали еще несколько дворов поменьше, располагавшихся рядом, на прихваченной незаконно церковной земле. Там в деревянных избах проживали его люди, в том числе сапожники. Еще в 1644 г. В.Г.Шорин обращался с челобитной по поводу перестройки каменного придела храма «Обновления Воскресения Христова, что в Китае-городе, у его Васильева двора» . Домовым храмом Шориных считается церковь Дмитрия Солунского, которая располагалась на территории их усадьбы, в которой со временем появилось и каменное жилье. Они, как предполагается, могли быть также заказчиками обновления церкви Климента у Варварских ворот . По соседству с их каменным домом на Ипатьевской улице, который находился в приличном состоянии и в начале XVIII в., проживали в 1695 г. боярин Ф.П.Шереметев и окольничий И.А.Матюшкин .

Шорины происходили из Вязьмы, откуда в 1610 г. приезжал торговать в Новгород Великий Григорий Шорин с сыном Богданом . В середине XVII в. В.Г.Шорин, упоминающийся как гость с 1641 г., приумножив наследственный капитал, уже занимал прочные позиции в торговопредпринимательском деле, владея не только многочисленными лавками в Москве, Астрахани, других городах. Учитывая огромный спрос на выделанную кожу, оборотистый купец завел собственное производство (кожевенный двор) в Нижнем Новгороде. Он стоял у истоков денежной реформы царя Алексея Михайловича в 50-х гг. XVII в. В Галицком и Коломенском уездах Шорину принадлежало свыше 50 крестьянских дворов, несколько деревень в Устюжском уезде, в районе Соли Вычегодской, населенных черносошными крестьянами, за что он должен был вносить платежи в государеву казну. Часть из них перешла к нему в 70-е гг. XVII в. после заключения второго брака с вдовой члена Гостиной сотни Н.Ревякина. Местное крестьянство, недовольное концентрацией земель в руках именитого купца, не раз судилось с переменным успехом с Шориным. По иску посадского человека из Великого Устюга С.Ф.Якушева в 1676 г. было заведено уголовное дело об увозе людьми Шорина принадлежавшей истцу избы из деревни .

Приказчики В.Г.Шорина торговали в Москве, в Вологде, в Великом Устюге, посещали города Поволжья и Сибири, восточные страны. Род одного из них, «Лари Шевырева, московского торгового человека Василия Шорина», поминался в Свенском монастыре, куда хозяин, очевидно, не раз направлял его с товарами на ярмарку . Приобретя немалое влияние в правительственных кругах, В.Г.Шорин дважды занимал пост таможенного головы Архангельска, в 1676 г. числился старостой гостей, не раз выступал в защиту интересов отечественного купечества. Ему, как и гостю Федору Юрьеву, с патриаршего стола Иоакима посылалось 15 августа 1674 г., в праздник Успения Богородицы, угощение— «стерлядь паровая» . Участвовал Шорин и в строительстве первого российского военного трехъярусного парусного корабля «Орел». Жизнь этого богатейшего человека не была идиллической, неприятности не раз обрушивались на его голову. Во время Соляного (1648) и Медного (1662) бунтов принадлежавшие ему дворы, лавки и склады были разгромлены и опустошены восставшим московским людом. Позже плывший по Волге торговый караван Шорина разграбили казаки Степана Разина. В конце концов значительная часть его имущества (лавки, погреб, каменная палатка в Астрахани) была отписана в казну «за многие недоимки» по уплате налогов. Очевидно, пошатнувшимся материальным состоянием объясняется скромный вклад В.Г.Шорина в Троице-Сергиев монастырь, сделанный 13 декабря 1676 г.: «бархот золотной по червчатой земле в мере 9 аршин з двемя вершки» . Среди историков одно время даже бытовало мнение, что умер Василий Григорьевич в 1680 г. в полной нищете и безвестности. Но, как удалось выяснить с помощью новых архивных материалов, его сыну Федору (гостю с 1666 г.) и внуку Михаилу довелось продолжить, пусть и не в таких масштабах, дело отца и деда. Еще в 1675 г. М.Ф.Шорин был пожалован чином гостя «за многие службы прадедов и деда и дяди и отца его, и за честь, и за отечество» . Стремясь укрепить свое влияние среди московской торговой верхушки, в январе 1687 г., по случаю заключенного чуть раньше «Вечного мира» с Польшей, царевна Софья специальным указом пожаловала ее наиболее видным представителям денежные и земельные оклады, в том числе 750 четвертей (210 га) земли и 85 рублей — Михаилу Федоровичу Шорину . Поминальные записи рода Шориных имеются в синодиках Троице-Сергиева монастыря, Успенского собора Московского Кремля, храма Троицы в Никитниках, Никитского монастыря в Переславле-Залесском . В наиболее полной записи рода «гостя Григория Шорина и сына его его гостя Василья Шорина» из синодика Успенского собора перечислены 40 мужских (27) и женских (13) имен, в том числе 16 принявших монашеский постриг и 14 скончавшихся во младенчестве .

Участник Земского собора 1598 г., гость Меньшой Семенович Булгаков, проживавший в каменных палатах, в самом начале XVII в. построил в Китай-городе церковь Воскресения Христова. Она стала домовым храмом этой купеческой семьи, о чем свидетельствует запись в строельной книге 1657 г.: «...К церкви кроме Бахтеяра, да Рудельфа Булгаковых (сыновей М. С. Булгакова. — В.П.) прихожен не бывало никого; а как Бахтеяр и Рудельф были живы и они родителей своих к церкви клали, да и сами они погребены в той же церкви, а после Бахтеяра да Рудельфа Булгаковых сродичев никого не осталось» . При опросе соседей «окольничей Борис Иванович Пушкин сказал: на Варварском кресце церковь Воскресение Христово, строенье Меныыава Булгакова, подле ево двора, да у Меньшова ж на дворе поставлена полата каменная, и кто ту полату строил и сколь довно — того он не ведает» . У входа в усадьбу Булгаковых, отмеченную, наряду с немногими дворами знати, на «Петровом чертеже» (около 1597-1599 гг.), находилась сторожевая изба .

Двор «дьяка Олмаза Иванова», упомянутый в купчей 1647 г., располагался в Китай-городе, «в приходе у Веденья Пречистыя Богородицы Золотоверхово» . Алмаз (Ерофей) Иванович Иванов (?—1669) происходил из купеческого рода Чистых . Род его записан в синодике XVII в. Успенского собора Московского Кремля . Торговавший с восточными странами и знавший несколько иностранных языков, гость со временем стал думным дворянином и начальником Посольского приказа, внеся заметный вклад в деятельность дипломатического ведомства России. В составе российских посольств Алмаз Иванов выезжал в Речь Посполитую и Швецию . С ним не раз встречался в Москве в 1665 г. член голландского посольства Николаас Витсен . А вот как характеризовал Иванова посланник австрийского императора Августин Мейерберг, автор сочинение «Путешествие в Московию»: «...Происходя от родителей простого звания, он счастливо занимался торговлею. Потом, будучи знаком с иноземными краями, при исправлении многих посольств, столько показал примеров хитрости, коварства, находчивости, что удостоен был должности смотрителя за тайными архивами царства, за иностранными послами и докладчика их посольств» . Имеются свидетельства о пожертвованиях А.Иванова, обладавшего собранием печатных книг. По информации вкладной книги Ростовского Борисоглебского монастыря, «лета 7170 (1662 г.) августа в 23 день дал вкладу думной дьяк Алмаз Иванович да сын ево дьяк Дмитрей Ярофеевич по своей благой теплой вере для своево многолетнего здравия три книги в тетратех: книга апостол в десть печатной да книга многослойной свиток в полудесть печатной да книга граматика печатная в полдесть.. .» .

На Берсеневке (совр. Берсеневская набережная Москвы-реки) в середине XVII в. был выстроен из большемерного кирпича новый дом для Аверкия Степановича Кириллова (1622-1682), именовавшегося первоначально в документах как «Аверко Степанов» и выбившегося в богачи из тяглецов Садовой слободы. В Оружейной палате Московского Кремля хранится напрестольный крест с расписной эмалью и резьбой по золоту, вложенный в Троицкий собор Берсеневской слободы 1 августа 1658 г. государевым садовником Аверкием Кирилловым в память о его родителях . При его финансовом участии явно сооружался приходской каменный храм «Живоначальныя Троицы, что в Садовниках, за Берсеневою»; для расширения церковного кладбища А.С.Кириллов поступился «двумя дворами братей своих» и отдал стоявшие на них избы пономарю и сторожу церкви . А в следующем году он, минуя Гостиную сотню, был зачислен в корпорацию гостей. «Род гостя Аверкия Степанова, да Михаила Пиримова садовника», записанный в поминальной книге Новоспасского монастыря, насчитывает 33 имени (в том числе 13 младенцев, 2 убиенных, 9 монашествующих) . А.С.Кириллов пожертвовал в далекий Анзерский скит на Соловецких островах две печатные книги — «Поучение Ефрема Сирина» и «Лествичник» .

Кириллову принадлежали дворы и лавки в Москве, Нижнем Новгороде, Вологде, поташные промыслы, земли и деревни с крестьянами. Расширяя свою предпринимательскую деятельность, в начале 1660-х гг. он получил в пользование участки для устройства соляных варниц в Соликамске и угодья по р. Усолке, а вскоре приобрел за 1000 руб. крупную подмосковную вотчину, закрепленную за ним в 1666 г. специальным именным указом Боярской думы. Кириллова хорошо знали в правительственных кругах. Сохранилось, например, его донесение об армянско-русской торговле, составленное для Посольского приказа. В 1677 г. его привлекли на государственную службу с пожалованием чина думного дьяка, случай редчайший для представителя купечества. Управляя приказами Большой казны, Большого прихода, Большого дворца, Новгородским, Кириллов занимался вопросами, связанными главным образом с промышленностью, торговлей и финансами. В ходе знаменитого бунта в мае 1682 г. он был убит разъяренными стрельцами, записавшими на поставленном посреди Красной площади столбе наряду с именами прочих жертв «вины» этого незаурядного деятеля из купеческой среды: «Великие взятки имал и налогу всякую и неправду чинил». Обвинение это по отношению к Кириллову трудно признать справедливым, ведь дьяк вроде бы отличался неподкупностью. Немногим спустя, укрепив свою власть, царевна Софья расправилась со смутьянами и приказала срыть стрелецкий «столп» с позорной надписью . А.С.Кириллова, как и его супругу, также ушедшую из жизни в 60-летнем возрасте, похоронили под северной папертью храма Николы на Берсеневке, где при вскрытии нашли могильные плиты. На одном из надгробий помещена надпись: «Во славе и хвале Отца и сына и святого духа раб Божии думный дьяк Аверкий Стефанович Кириллов от рождения своего поживе 60 лет и от начала мира лета 7190 мая в 16 день мученически скончался на память преподобного отца нашего Феодора Освященного» . Гостем и дьяком стал их сын Яков Аверкиевич, делавший крупные вклады в Донской монастырь и принявший там в 1693 г. великую схиму под именем Иона; род его записан в синодике Успенского собора Кремля .

До сих пор сохранились (в перестроенном, правда, виде) каменные двухэтажные палаты Аверкия Кириллова, напоминающие о первом их владельце . По информации строельной книги 1657 г. «...на том ево огороде, подле подле ево Аверкиева двора построена ево Аверкиева полата вновь...» . Ее подтверждает одновременная надпись, помещенная вокруг высеченного креста на плафоне потолка в одной из угловых комнат первого этажа: «Написан сей святой и животворящей кр[е]ст в лет[о] 7765 году, того и лета и палата посправлена (по другой версии, поставлена— В.П.)» . Уже тогда хозяин палат, числившийся пока еще садовником, достиг за счет торговых операций высокого имущественного положения.

Этот богатый московский дом, обставленный и устроенный на западноевропейский манер, произвел яркие впечатления на голландца Н.Витсена, побывавшего в Москве в 1665 г.: «Я посетил Аверкия Степановича Кириллова, первого гостя, которого считают одним из самых богатых купцов. Он живет в прекраснейшем здании; это большая и красивая каменная палата, верх из дерева. Во дворе у него собственная церковь и колокольня, богато убранные, красивый двор и сад. Обстановка внутри дома не хуже, в окнах немецкие разрисованные стекла (витражи). Короче — у него все, что нужно для богато обставленного дома: прекрасные стулья и столы, картины, ковры, шкафы, серебряные изделия и т.д. Он угостил нас различными напитками, а также огурцами, дынями, тыквой, орехами и прозрачными яблоками, и все это подали на красивом резном серебре, очень чистом. Не было недостатка в резных кубках и чарках. Все его слуги одеты в одинаковое платье, что не было принято даже у самого царя. Он угощал нас очень любезно, беседовал о недавно появившейся комете; русские об этом рассуждают неправильно. Он показал нам книгу предсказаний будущего, переведенную на русский язык, будто в ней истинные предсказания, и спросил мое мнение об этом» .

Несколько каменных палат возвели в правление царя Михаила Федоровича купцы Юдины. Они стояли в московских усадьбах братьев Андрея, Василия и Ивана Афанасьевичей Юдиных, сыновей «московского гостя Афонасия Иванова сына Июдина», чей род записан в синодике Успенского собора Кремля . Двор с каменным жилым строением от Андрея Афанасьевича перешел к его сыну Ивану, предъявившему в 1642 г. претензии на недвижимость и прочие ценности своего умершего двоюродного брата Григория Ивановича, у которого была еще жива мать Аксинья из рода детей боярских. На часть этого имущества претендовали их более дальние родственники — член Гостиной сотни Василий Григорьевич Юдин и его сестра Марфа. Обосновывая свои права, обе стороны представили властям собственные генеалогические росписи (пожалуй, самые ранние в России реконструкции в области купеческой генеалогии). Аксинья Юдина, потерявшая и мужа, и сына, также не жаждала остаться на старости без средств существования и обращалась с челобитными к царю. В связи с этим запутанным имущественным спором о выморочном наследстве подмастерья Приказа каменных дел, лесные целовальники Новгородской сотни и торговцы железных рядов по указанию властей оценили недвижимость: «...Цена Васильеву и Иванову и Григорьеву двору Юдиных каменному строению 1910 рублев 30 алтын; а деревянному всякому дворовому строению и избам и полатной кровле и городбе (изгороди.— В.П.) и саду и дворовой земле 1300 рублев; в полатных окошках 40 решоток железных, цена по рублю решотка; у окошек 20 воем затворов железных, цена по рублю затвор; три двери железных, цена по осми рублев дверь...» Кажется, именно в этом каменном доме первоначально размещалась иконописная мастерская известного «изографа» XVII в. Симона Ушакова, которому позже, в 1673 г., была передана усадьба гостя Ивана Чулкова с каменными палатами .

Поражает обилие зарешеченных слюдяных окон в купеческих палатах, владельцы которых с помощью железных дверей и решеток стремились обезопасить от разграбления свое имущество. Но внутри таких каменных палат, как отмечалось в трактате чешского иезуита Иржи Давида «Современное состояние Великой России, или Московии» (1690 г.), было темновато «частично из-за толстых стен, частично из-за непропорционально маленьких окон» . В челобитной члена Гостиной сотни Ивана Андреевича Юдина, к сожалению, не указано, где же находилась и из какого материала была сооружена «церковь де Божия Воскресение Христово, строение родителей его Юдиных безприходная» . Она располагалась в пределах родовой усадьбы Юдиных либо рядом с ней («в Панех», у Панского двора) и стала фактически их домовым храмом, в котором еще в 1628 г. патриарх Филарет отпевал гостя Ивана Афанасьевича Юдина .

Босые (Босово) происходили из Великого Устюга. Находясь в течение шести лет на государевой службе «в Перми у Медного и у гор», Кирилл Алексеевич Босов (Босово), ставший гостем 5 июля 1646 г., «для московского житья поставил полаты каменье и от пожарново дела обережь» и породнился с княжеским родом Мышецких . Его дочь Анна стала женой князя Ивана Даниловича Мышецкого и, овдовев, продала в 1674/1675 г. гостю Василию Ивановичу Грудцыну-Усову родовые вотчины в Устюжском и Усольском уездах, доставшиеся ей от отца и от дяди Василия Алексеевича Босых .

Из росписи денег члена Гостиной сотни Максима Ильича Твердикова, израсходованных мужем его тетки дьяком Андреем Галкиным (28 ноября 1671 г.), можно узнать, что 70 рублей было уплачено за кирпич для церковного строительства, из которого «гость Иван Савин сын Худяков зделал себе палаты» . Иногда из камня в купеческих усадьбах сооружались хозяйственные помещения. Двор «с полатою и з садом» гостя Максима Григорьевича Твердикова в Китай-городе, как выморочное имущество, перешел к его племяннице Прасковье Григорьевне Галкиной (урожденной Твердиковой), жене государева дьяка Андрея Галкина. Но после большого пожара 1668 г. от этого двора уцелела лишь «полатка кладовая на погребе на каменом» .

После смерти гостя Федора Михайловича Нестерова (Неустроева), выходца из Ярославля, «остался двор его в Барашах с каменными полаты и со всяким деревянным хоромным и дворовым строением, да загородной двор, что в Красном селе, и посуда серебряная и оловянная и медная, и всякой домашней завод, и в Суровском ряду в лавках... товары и денги» . По раздельной грамоте от 5 сентября 1698 г. усадьба с каменными и деревянными постройками в Барашской слободе перешла во владение двух его сыновей — Ильи и Алексея, а их братья Иван Большой, Иван Меньшой и Василий получили остальное семейное недвижимое имущество, деньги и товары, унаследованные от отца. С этим купеческим родом была связана церковь Входа в храм Пресвятой Богородицы, куда на погребение Ф.М.Нестерова приходил 15 октября 1690 г. патриарх . Еще один гость Максим Афанасьевич Чирьев московский «двор строил и каменные полаты на деньги ис пожитков тестя своего Захарья Кузьмича», поэтому завещал их в начале XVIII в. своей жене Татьяне Захарьевой «со всяким дворовым строением и с садом» .

Братья Ушаковы из Енисейска — Иван (член Гостиной сотни с 1683 г., гость с 1685 г.) и Алексей (член Гостиной сотни с 1686 г.), занимавшиеся в Сибири крупной торговлей хлебом, солеварением, выполнявшие казенные винные подряды, по указанию властей переехали в 1689 г. в Москву, где у них появился собственный двор. После смерти Ивана Ушакова (между 1694 и 1697 гг.) началось следствие об его несостоятельности. Приказ Большой казны и Сибирский приказ предъявили Алексею Ушакову иски на огромные суммы. И в сентябре 1698 г. Приказом Большой казны был конфискован в счет долга за подрядное вино московский двор Ушаковых с каменными палатами, оцененный (очевидно, вместе с движимым имуществом) в 29336 руб. 30 алтын 5 денег .

О внешнем виде и внутренней планировке такого богатого городского жилья конца XVII в. можно судить по материалам дела 1694-1701 гг. о краже в Разрядном приказе золотых наградных монет, скупкой которых занимались члены Гостиной сотни Евтифей Лаврентьев и его сын Афанасий Евтифеев, владевшие лавками в Серебряном ряду Москвы. В ценовной от 24 января 1695 г. «отписан двор у Афоньки Евтифеева со всем хоромным деревяным и каменным строением и оценен и учинен чертеж». Вот как выглядели его двухэтажные каменные палаты на Якиманке: «А полатному строению по осмотру Каменного приказу подмастерьев — длина 9 сажень без аршина, поперег 5 сажень без чети, вышина пол-3 сажени. Стены в пол-3 кирпича, внизу 4 житья теплых. Столовая — длина 4 сажени, поперег 3 сажени с аршином, потолок накатной, 10 окон с решетки. Полата наугольная — длина пол-3, поперег 2 сажени без чети, в ней 5 окон. К ней приделана приспешня и очаг по-полску на связях, в ней 3 окна, длина пол-3, поперег 2 сажени без чети. Близь рундука кладовая полатка, в ней печь ценинная, длина 2 сажени без поларшина, поперег 4 аршина с сводом. На той полатке спальня, длина то ж, что и нижней полатке, потолок накатной, печь ценинная, всход каменной из нижних сеней, 2 задца» . Как видим, стены дома были выложены из двух с половиной рядов кирпича; он обогревался двумя печами, обложенными поливными изразцами. На верхний этаж, где находилась спальня хозяина, вела каменная лестница. На чертеже показаны два входа в здание. Длина двора достигала 75 сажен. На нем хватило места и для воротной избы с сенями, и для поварни (кухни), и для конюшни с тремя стойлами, и для сада, и для огорода, и даже для пруда. Все это первоначально оценили в 570 руб. 16 алтын 4 деньги, в том числе «каменного строения на 265 рублев». Во второй ценовной, составленной 5 апреля 1695 г., стоимость дворовых построек и земли А.Евтифеева снижена до 305 руб. 16алтын 4 денег, а описаны они не так подробно: «...Хоромного строения на каменных полатах: кровля, крыто тесом, погреб дубовой с напогребицею, подле погреба конюшня, позадь того погреба навес. Изба воротнея с сеньми под одну кровлю. Поварня с чюланом, колодезь на дво[ 78 ] ре...» . А на усадьбе его отца в Кадашевской слободе стояли только деревянные жилые и хозяйственные строения. По свидетельству голландского коммерсанта Исаака Массы, впервые побывавшего в России в 1601-1609 гг., «в Москве каждый купец, даже не богатый, держит лошадей, и из одной улицы в другую переезжает верхом» . Для зажиточных торговых людей передвигаться пешком даже на небольшое расстояние считалось зазорным. Эта информация подтверждается наличием конюшен на купеческих усадьбах. Накануне «Соляного» бунта 1648 г. думный дьяк Назарий Чистой, происходивший из гостей, ехал на лошади из Кремля в свой дом, располагавшийся неподалеку в Китай-городе.

В апреле 1696 г. патриаршие крестьяне Клим и Никита Калмыковы, несмотря на сопротивление патриарха Иоакима, были окончательно зачислены в Гостиную сотню . В своей московской усадьбе Клим Калмыков затеял строительство каменного жилья.

Рядом со своими двухэтажными каменными палатами у Покровских ворот член Гостиной сотни Михаил Семенович Сверчков в 1696 г. поручил мастеру Петру Потапову возвести храм Успения на Покровке, сооруженный в стиле «нарышкинского» барокко два года спустя. В отличие от церкви, уничтоженной в XX в., дом М.С.Сверчкова сохранился до нашего времени . В столице и других городах России в те времена зажиточные представители купеческого сословия строили каменные храмы не только при своих усадьбах. На умершего в 1703 г. гостя Ивана Матвеевича Сверчкова, как на «храмоздателя», ссылались в 80-х гг. XVIII в. священники церкви Успения на Сретенке и Никольской церкви, «что у Мясницких ворот», во владении которых по завещанию оказались две его лавки . Еще в 1644 г. его отец, член Гостиной сотни Матвей Сверчков получил благословенную грамоту «на три престола каменнаго храму, что на Москве, у Николы в Мясниках, во имя явления Иконы Пречистыя Богородицы, иже на Толге, да в пределах св. апостола Матфея, да св. мученика Ивана Рыльского». Краткая поминальная запись рода москвитина торгового человека «Матфея Иванова сына Сверчкова» («Ивана во иноцех Иосифа. Иноки Пелагеи») имеется в синодике конца XVII в. Кирилло-Белозерского монастыря . А в храме Николы в Мясниках в 1692 г. в присутствии патриарха был погребен его сын — гость Семен Сверчков .

Еще один именитый купец Софроний Федорович (Томило) Тараканов явно участвовал в строительстве либо выделял деньги на содержание храма Успения Пресвятой Богородицы, находившегося на Введенской улице Китай-города, рядом с его двором . На большом камне там имелась следующая надпись: «Лета 7147 (1639) февраля в 17 день, на память святаго великомучиника Феодора Тирона, преставися раб Божий гость Софоний Федоров сын, прозвище Томила Тороканов, а память его дека...» Хуже сохранился текст на меньшем камне о кончине его супруги . На внутренней алтарной стене, над жертвенником, в приделе св. Максима Исповедника церкви Максима Блаженного на Варварке 20 июня 1699 г. была сделана поминальная надпись рода ее «храмоздателя»: «Род гостиныя сотни строителя сея церкви Максима Филиппова сына Верховитина. Ермила, Петра, Филиппа, Марфу, Максима, Наталию, Иосафа схимника, Ермила утопшаго, Ивана, Матрону, Акинфия, Автонома, Андрея, Агафии, Февронии, Феодора, Фомы, Михаила, Параскевы, Петра, Гликерии и их сродников» . В строительстве этого храма участвовал также купец Максим Шаровников . Каменный храм Великомученика Георгия, что на Всполье, был построен в 7181 (1672/1673) г. «московским гостем Семеном Потаповым ради вечного поминовения, при державе великого государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и благословением великаго господина святейшаго патриарха Питирима Московского и всея России» . Благодаря гостям Филатьевым, выходцам из Архангельска, в 1680-х гг. в Китай-городе появилась церковь Николы Чудотворца, «что у Большого креста», у Ильинских ворот . В нее ходил 3 мая 1692 г. патриарх «на погребение тела гостя Остафья Филатьева», при жизни занимавшегося по поручению казны закупками и продажей соболей .

Но преобладали все же в столице России не домовые, а приходские храмы («мирского строения»), возводившиеся на пожертвования всех прихожан. Гости (М.С.Булгаков, М.Ерофеев, Г.Л.Никитников и Юдины) являлись единоличными ктиторами лишь четырех из 45 церквей Китай-города первой половины XVII в. На средства жителей Кадашевской слободы при финансовой поддержке гостя Кодрата (Кодратия, Кондрата Маркова) Марковича Добрынина, выходца из Балахны, и его сына Логина в 1687 г. зодчий Сергей Турчанинов соорудил каменный храм Воскресения Христова в Кадашах, для которого были заказаны ряд икон, в том числе «Кодратий апостол». К.М.Добрынин записан в храмовый синодик, и на его погребение в этой же церкви приходил 12 марта 1692 г. сам патриарх . А в Толмачевской слободе Добрыниными была построена каменная церковь, посвященная празднику Сошествия Святого Духа, с приделом Николая Чудотворца (Николо-Толмачевская церковь) . Гость Логин Добрынин, чей род записан в синодике Успенского собора Кремля, завещал также передать Троице-Сергиеву монастырю «быка да корову немецких» .

С конца XVII в., подражая феодальной знати, именитые купцы стали заказывать эпитафии на надгробия близких. В 1690 г. по заказу «гостиного сына» Максима Лабозного известный поэт Карион Истомин сочинил краткую (5 двустиший) стихотворную надпись на гробницу его супруги Феодосии:

Путниче смотрев гроб сей и мудрися (,)

Зде тело честны жены положися

Феодосии, Лабозна Максима

Гостина сына, в честности гласима.

Иже из мертвых надежна востати,

Изволь, и просит, душу поминати.

Боже, сподоби ону вечны славы (,)

Нас же ходити наставь в пути правы.

Маиа в шестый день (,) в час скончалась десятый (,)

Седмь тысящ сто год девятьдесят осмый .

В купеческих духовных грамотах нередко можно встретить распоряжения душеприказчикам о пожертвовании крупных денежных сумм храмам и монастырям. К примеру, гость Гаврила Романович Никитин в 1697 г. завещал: «На Москве к церкви Григорию Богослову, что на Дмитровке, на церковное строение 100 рублев. К Соли Вычегоцкой к церкви Всемилостивого Спаса для поминовения родителей 200 рублев. На Чаранду к церкви Верховных Апостол Петра и Павла, где родители ево, Гавриловы, лежат, на церковное строение 100 рублев» . А в завещании гостя Ильи Федоровича Нестерова, составленном 1 мая 1697 г., было выделено на посмертное поминовение его души 500 руб. Член гостиной сотни Андрей Прокофьевич Свешников явно жертвовал на храм Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках на Дмитровке, о чем свидетельствует поминальная надпись его рода на южной стене церкви .

Из кирпича богатые торговые люди Москвы возводили в XVII в. чаще всего не храмы и палаты, а лавки и складские помещения. Представителям лишь одной из ветвей купеческой династии Юдиных в 1642 г. принадлежали в Китай-городе 29 лавок, в том числе 13 каменных . В третьей четверти XVII в. в Москве строительство каменного погреба обходилось в 130 рублей, годовая арендная плата за одну каменную лавку достигала 40 руб. Деревянные лавки стоили в три-четыре раза дешевле (в среднем 25-30 руб.), но в них могли погибнуть от огня более дорогие товары . Для тушения больших пожаров, конечно же, не хватало деревянных кадок с водой, которые обычно ставили на крыши лавок. Не спасали от них и висевшие в лавках иконы. Как засвидетельствовано в Кратком Московском летописце второй редакции, в 1605 г. в Москве «горели ряды по большую важню (весовая.— В.П.), рвало зелье (порох.— В.П.), в Москотильном ряду в одном убило 80 человек лавочных людей, а по смете во всех рядех убило до трехсот человек» . По информации уже упоминавшегося выше Иржи Давида, «купцы, потерпевшие в прошлом (1683.— В.П.) году большие убытки, когда лавки их сгорели дотла, теперь строят каменные» . В самом начале XVIII в. цена одной каменной лавки в центре Москвы, в Китай-городе, варьируясь от 300 до 1000 руб., в среднем равнялась 500-600 руб., то есть приближалась к затратам на жилой дом из кирпича .

Согласно статье 26 главы IX Соборного Уложения 1649 г., предписывалось в субботу закрывать торговые ряды за три часа до вечера, а по воскресеньям «рядов не отпирать, и ничем не торговать, опричь сьестных товаров и коньского корму» . В лавках также запрещалось торговать во время крестного хода. Лавки в рядах их владельцам либо арендаторам приходилось по очереди охранять от лихих людей. В Москве, например, в ночное время вдоль торговых рядов бегали злые цепные псы. Но полностью обезопасить купцов от краж товаров и прочего ценного имущества не могли ни каменные лавки, палаты и погреба, ни железные двери и решетки на окнах.

В начале XVII в. каменные постройки на купеческих дворах в Москве встречались еще довольно редко. И в этой связи составитель экспликации «Сигизмундова» плана Москвы 1610 г. отмечал: «Никому нельзя строить из камня или щебня, кроме немногих из знати, и первейшим купцам можно строить у себя в жилищах хранилища — маленькие и низкие, в которые прячут самое ценное во время пожара» . Строительство домов и торговых помещений из камня и кирпича стало более широко практиковаться столичными купцами после событий Смутного времени и сильных пожаров 1626 и 1633 гг. Ему способствовало и создание еще в конце XVI в. Приказа каменных дел, в распоряжении которого имелись и мастера-каменщики, и строительные материалы . На каменную застройку московского посада в XVII в. повлияли также Соляной (1648 г.) и Медный (1662 г.) бунты, во время которых восставшие простолюдины громили дворы и лавки именитых гостей (дьяка, выходца из купеческой среды Назария Чистого, Семена Задорина, В.Г.Шорина и других). Сыграли свою роль и льготы, предоставлявшиеся строителям каменного жилья в Москве в последние годы правления царя Федора Алексеевича, когда желающие могли получить казенные строительные материалы с десятилетней рассрочкой их оплаты .

Как правило, представители столичного купечества участвовали во встречах царских особ и иностранных посольств. В 1635 г., когда царь Михаил Федорович возвращался из своего села Тайнинского, гостям и «гостинной сотни торговым и черных сотен всяким людем с хлебом велели встретить за посадом, где встречали наперед того» .

За верную службу по сбору таможенных и кабацких пошлин, выгодные для казны торговые операции и выполнение откупных обязательств царское правительство порой выдавало купцам в качестве поощрения наряду с денежным жалованием дополнительные подарки в виде дорогого заморского сукна, атласа, куньих и соболиных мехов, а иногда и серебряную утварь с именными надписями. В Оружейной палате Московского Кремля хранятся, в частности, серебряные ковши, пожалованные гостю Ивану Гурьеву «за прибор» в Московской таможне в 1676 г., члену Гостиной сотни Филату Хлебникову за прибыль при сборе кабацких и таможенных денег в Перми, Соликамске и Чердыни (1698 г.).

В свою очередь, купцы старались задобрить царя и царский двор богатыми дарами. Член Гостиной сотни Иван Булгаков преподнес царю Алексею Михайловичу в 1656 г. саблю в ножнах, изготовленную в Стамбуле из булатной стали и богато декорированную при помощи инкрустации, насечки, черни, золота, нефрита. Имущественное положение рядовых торговцев не позволяло делать столь драгоценные подарки. Именитые торговые люди в своем быту подражали феодальной аристократии, тянулись к ней, стремились заручиться ее поддержкой. На данное обстоятельство обращали внимание иностранцы, в частности, саксонский дипломат Г.А.Шлейссингер, автор сочинения «Полное описание России», побывавший в Москве в 1684— 1686 гг.: «А когда жены знатных господ рожают, то они посылают к самым богатым купцам и извещают, что господь бог одарил их сыном или дочерью. А уж купцы знают, как это понимать, едут к ним, желают молодой матери всего наилучшего, передают свой поцелуй и преподносят завернутый в бумагу подарок в знак внимания, а затем удаляются с глубоким поклоном. Кто дал больше всех, тот и будет хозяину особенно любезен и всегда может заходить к нему запросто» . По наблюдениям Адама Олеария, воеводы уездных городов устраивали два-три раза в год пиршества для богатых купцов с целью получения от них дорогих подарков .

Не только объемами торговых операций, но и образом жизни верхушка столичного купечества отличалась от рядового посадского населения. Как отмечается в экспликации «Сигизмундова» плана Москвы 1610 г., «местные купцы весьма сведущи и склонны к торговым сделкам, весьма жуликоваты, однако несколько приличнее и цивилизованнее других жителей этой страны» . Гостей и прочих зажиточных торговцев приглашали на парадные обеды к патриарху и великому государю Филарету Никитичу. В частности, 19 октября 1623 г. у него обедали «гости Надежа Светечников, Назарей Чистой», 9 декабря — «гости Иван Юдин да торговых людей Михаило Цыбин с товарищи». А 21 декабря того же года, когда на патриаршем обеде присутствовал царь Михаил Федорович, «на рандуке за столом ели гости московские Илья Юрьев, Иван да Василей Юдины, Григорей Твердиков, Родион Котов, Ондрей Юдин, Бахтеяр Булгаков, Надея Светешников, Юрий Белошников, Смирной Судовщиков, Григорей Шурин (Шорин. — В.П.), Иван Сверчков, Смирной Ероксалимов», и им подавали такие яства, как «икра осеннея, ухи щучьи чорные, семга просолная, белужина оханная, осетрина шехонская» . Гостей и членов Гостиной сотни можно было встретить и на царских приемах в Кремле. Они, поддерживая тесные связи с боярской средой и приказной бюрократией, стремились всячески подражать феодальной аристократии в бытовой повседневности и в этом плане находились к ней гораздо ближе, чем к рядовому посадскому населению Москвы. А с мелкими торговцами верхушку купечества объединяли разве что некоторые профессиональные черты и происхождение, но не домашний быт.

См.: Латышева Г.П. Торговые связи Москвы в XII-XIV вв.: (по материалам археологических раскопок 1959-1960гг. в Московском Кремле)// Древности Московского Кремля. М., 1971. С. 213-229. (Материалы и исследования по археологии СССР; № 167); Колызин А.М. Торговля древней Москвы (XII — середина XV в.). М., 2001.

Беленькая Д.А., Розанова Л.С. Ножи с клеймами из Зарядья // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 24-25.

ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1. С. 282; Аналогичное известие помещено в Софийской II летописи. См.: Там же. СПб., 1853. Т. 6. С. 191.

Выголов В.П. Указ. соч.; ср.: Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1990. С. 194; Скворцов Н.А. Археология и топография Москвы. М., 1913. С. 169.

См.: Флоря Б.Н. Изменения социального состава населения Московского Кремля в конце XV — начале XVI в.//Средневековая Русь. М., 1996. Вып. 1. С. 111-119.

Перхавко В.Б. Купечество и каменное строительство в Москве во второй половине XV — XVI веке // Российское купечество от Средних веков к Новому времени. Научная конференция. Москва, 2-4 ноября 1993 г.: Тезисы докладов. М., 1993. С. 15-17; Он же. Зодчий и книжник Василий Ермолин. М., 1997; Он же. Московские купцы-строители XV века//ОИ. 1997. №4. С. 3-13.

АСЭИ. М., 1952. Т. 1. С. 444-445, 596, 601, 630; Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. М.; Л, 1935. С. 27-29, 112.

См.: Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959. С. 164-167; Сыроечковский В.Е. Указ. соч. С. 37-39; Тихомиров М.Н. Средневековая Москва в XIV-XV вв. М., 1997. С. 180—184; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. М., 1960. С. 415-421.