Подобного рода субъективные категории. Субъективное отношение к природе и его разновидности

Наиболее подробным образом соотношение понятий субъективного права и осуществления права исследовано В.П. Грибановым. Все последующие исследования по данному вопросу либо опираются на упомянутую ранее работу В.П. Грибанова "Пределы осуществления и защиты гражданских прав", либо представляют собой ее критику.

Сопоставляя содержание субъективного права и его осуществление, В.П. Грибанов, во-первых, определил общие признаки двух указанных понятий, во-вторых, выявил их различия. Общим для содержания и осуществления субъективного права В.П. Грибанов полагал то, что "как само содержание субъективного права, так и его осуществление предполагают определенное поведение управомоченного лица". Однако поведение (действия или бездействие) в содержании субъективного права и в его осуществлении - разное. Во-первых , это соотношение между возможностью и действительностью. Во-вторых , это еще и соотношение объективного и субъективного. Впрочем, значительный элемент субъективности присутствует в содержании права (когда право устанавливается, например, договором), а элемент объективности - в его осуществлении, когда процесс осуществления субъективного права регламентирован нормами объективного права. Просто в содержании права превалируют объективные начала, а в осуществлении права - начала субъективные. В-третьих , соотношение содержания и осуществления субъективного права - это соотношение общего и конкретного, общего типа поведения и конкретных форм его проявления. Наконец , "содержание права как бы характеризует право в его статическом состоянии, тогда как осуществление права есть динамический процесс его развития, его реализации" *(21) .

Хотя у В.П. Грибанова это прямо не выражено, субъективное право, в соответствии с его позицией, есть некая модель поведения . Функциональные характеристики этой модели обусловливаются содержанием субъективного права. Осуществление же права есть тот практический, реальный процесс , который и был описан в идеальной правовой модели.

Параллельно с В.П. Грибановым проблемами осуществления субъективных прав занимался ряд саратовских авторов, в частности С.Т. Максименко и В.А. Тархов. К достоинствам работ данных авторов можно отнести то, что они рассматривали институт осуществления субъективных гражданских прав не в связи с проблемами пределов осуществления прав и злоупотребления правом, как это обычно происходит. Стоит согласиться с С.Т. Максименко, что обращение к вопросам осуществления субъективных прав лишь постольку, поскольку это необходимо для решения одной из интереснейших проблем цивилистики - проблемы злоупотребления правом, обедняет данный институт и оставляет неисследованным большой круг вопросов, имеющих серьезное научное и практическое значение *(22) . К числу таких вопросов следует отнести вопросы соотношения процессов осуществления гражданского права и исполнения гражданских обязанностей , проблему места субъективного права и субъективной обязанности в механизме правового регулирования , наконец, вопрос о соотношении осуществления субъективного права и реализации норм объективного права . Вопросы о соотношении института осуществления права с такими институтами, как право- и дееспособность, гражданско-правовая ответственность, законные интересы и правовой статус субъекта гражданского права также интересны, однако они выходят далеко за рамки настоящего исследования.

Что касается первого вопроса - о соотношении процессов осуществления прав и исполнения обязанностей , - то здесь в качестве исходной теоретической посылки С.Т. Максименко использует следующий интересный тезис: "Тесная связь прав с обязанностями порождена не спецификой правового регулирования, а объективной природой общественных связей лиц, так как любые отношения людей в обществе по сути своей представляют взаимосвязанные возможности одних и необходимость поступков других" *(23) . К сожалению, в дальнейшем автор данный тезис не раскрывает, указывая лишь на то, что "осуществление субъективных гражданских прав и исполнение обязанностей представляют собой действия носителей прав и обязанностей, реализующие ту возможность или необходимость, которые составляют содержание права или обязанности".

Предложенное С.Т. Максименко и В.А. Тарховым рассмотрение соотношения процессов осуществления субъективных прав и исполнения обязанностей с позиций так называемых условий осуществления субъективных прав вызывает определенный интерес, однако, как представляется, не позволяет в полной мере раскрыть глубину проблемы.

Категория "внешних и внутренних условий осуществления гражданских прав" впервые была разработана В.А. Тарховым в работе "Осуществление гражданских прав" *(24) . К внешним условиям осуществления прав автор относил законодательно установленные гарантии, к внутренним - те факторы, которые зависят от самого управомоченного субъекта. Впоследствии С.Т. Максименко предложил более правильный термин "объективные и субъективные условия реализации права". Под объективными условиями он понимал "гарантии, как факторы, которые формируются всем объективным ходом развития общества, заложены в экономическом и политическом строе общества, либо предоставляются этим обществом (государством) для обеспечения прав и обязанностей". Однако и здесь следует согласиться с автором: существуют еще и "субъективные факторы (условия), зависящие от управомоченных лиц, без которых осуществление вообще невозможно или же является ненадлежащим или даже противоправным деянием" *(25) . К числу субъективных факторов С.Т. Максименко относит волеизъявление носителей права и обязанности, а также добросовестность реализации прав и обязанностей.

Более подробно взаимосвязь осуществления субъективных прав и исполнения обязанностей исследована С.Т. Максименко при рассмотрении вопроса о соотношении этих процессов с процессом правового регулирования. При этом автор использует категорию так называемых общих прав : "Норма права уже содержит в себе какие-то права и обязанности, но их нельзя оценивать как субъективные, так как они еще не связаны с каким-то конкретным лицом. Наиболее удачным для них представляется термин "общие права и обязанности". Термин "общие" отражает содержание этих прав в том отношении, что они не перенесены на конкретного субъекта, а в равной мере принадлежат всем лицам, подпадающим под действие данной системы права" *(26) .

"Анализ соотношения объективного и субъективного права и конструкция общих прав позволяют понять, каким образом абстрактная возможность правообладания, установленная нормой права как принадлежащая всем (общие права и обязанности) превращается с помощью общей возможности каждого (правоспособность) в конкретное правообладание отдельного лица (субъективное право), осуществляющееся в его поведении... Общий процесс реализации права необходимо анализировать с точки зрения превращения общей, абстрактной возможности (нормы объективного права, общие права и обязанности) в конкретную возможность (субъективное право) и затем в реальную действительность (осуществление прав и исполнение обязанностей)" *(27) .

Более предметно соотношение реализации норм объективного права и осуществления субъективных прав С.Т. Максименко рассмотрел в своей статье "Осуществление гражданских прав и исполнение обязанностей": "Осуществление субъективных гражданских прав и исполнение обязанностей следует рассматривать как стадию в реализации права". Далее автор делает принципиально важный вывод о соотношении двух указанных процессов: "Объективное право реализуется в конечном счете через осуществление субъективного права" *(28) . Обычно исследователями отмечалась обратная зависимость, в частности о вторичном характере субъективного права по отношению к объективному писали Г.Ф. Шершеневич, Ю.С. Гамбаров, Н.С. Малеин, С.С. Алексеев *(29) . Н.И. Мирошникова решала проблему соотношения субъективного и объективного права еще более жестко: "Субъективное право возникает на основе объективного, полностью ему соответствует... Различие данных терминов подчеркивает первичность одного и вторичность (зависимость) другого, т.е. приоритет объективного права, которое существует самостоятельно, независимо от того, возникли ли на его основе субъективные права или обязанности у отдельных лиц" *(30) . Между тем говорить о первичности одного из двух понятий и вторичности другого методологически неправильно: как реализация объективного права возможна только путем осуществления субъективных прав и исполнения обязанностей, так и осуществление прав возможно лишь в условиях действия, реализации норм объективного права. Л.С. Явич отмечал в связи с этим: "Осуществление права - способ его бытия, существования, действия, выполнения им главной социальной функции. Право - ничто, если его положения не находят своей реализации в деятельности людей и организаций, в общественных отношениях" *(31) .

Некоторые авторы, в частности С.Т. Максименко и С.С. Алексеев, справедливо указывают, что взаимосвязь процессов осуществления субъективного права (исполнения обязанности) и реализации норм объективного права может проявляться по-разному в зависимости от характера моделей, заложенных в правовых нормах . Если обобщить тезисы указанных авторов, можно сделать следующие выводы. Процесс правового регулирования (механизм реализации норм объективного права) и процесс осуществления субъективных прав (исполнения обязанностей) являются едиными для всей правовой системы. Однако это не означает, что данные процессы протекают одинаково во всех областях общественной жизни, во всех сферах правового регулирования. В частности, в сфере частноправовых отношений реализация права (как объективного, так и субъективного) отличается принципиально важной чертой - диспозитивностью , т.е. свободой.

Диспозитивность регулирования в частно-правовой сфере, диспозитивность процесса осуществления прав и исполнения обязанностей обусловливает особый порядок реализации права. Если пользоваться терминологией С.Т. Максименко и В.А. Тархова, существуют особые условия реализации права в частной сфере, отличные от тех, что обеспечивают реализацию права в сфере публичной: наличие гарантий реального осуществления прав, установление принципа добросовестности осуществления прав и исполнения обязанностей, возможность реального и свободного осуществления прав, т.е. возможность выбора способа осуществления права по своему усмотрению. Об этом писал В.Ф. Яковлев: "Диспозитивность как способность выбора в определенных пределах вариантов поведения имеет определенные основания в регулируемых гражданским правом отношениях... Само по себе наделение правом включает в себя в качестве непременного компонента также и наделение диспозитивностью, ибо право как мера возможного поведения включает в себя в отличие от обязанности альтернативу: управомоченное лицо может и не воспользоваться этой мерой поведения по своему усмотрению" *(32) .

Понимание диспозитивного характера правового регулирования и диспозитивности осуществления прав в частной сфере важно и при рассмотрении действия права с точки зрения процесса моделирования. Диспозитивность означает наличие альтернатив в возможных действиях субъектов . Все эти альтернативы так или иначе должны быть охвачены соответствующей правовой моделью. Однако включение в правовую модель большого количества альтернативных способов осуществления субъективного права требует аналогичного закрепления альтернативных способов поведения обязанных лиц. То есть диспозитивность в осуществлении прав должна обеспечиваться обязанностями.

Многие авторы, в том числе упомянутый выше В.Ф. Яковлев, считают одной из особенностей частноправовых отношений наличие абсолютных прав . Такие права характеризуются наибольшим количеством вариантов их осуществления. Им противостоят обязанности неограниченного круга лиц воздерживаться от нарушения данного абсолютного права. Эти обязанности характеризуются сравнительно узким содержанием (только обязанность воздерживаться от действий), но распространяются на всех субъектов права. Установление подобного рода обязанностей создает условия для свободного осуществления прав правообладателем, т.е. диспозитивность реализации права.

Кроме обязанностей, корреспондирующих абсолютным правам, свободу осуществления субъективных гражданских прав обеспечивают две группы обязанностей, которые, пользуясь терминологией В.П. Грибанова, можно отнести к так называемым общим. В отличие от категории "общих прав", "общие обязанности " - довольно удачный термин: эти обязанности действительно общие в том смысле, что они распространяются на всех субъектов права, независимо от их нахождения в конкретных правоотношениях. К таким обязанностям В.П. Грибанов относил, во-первых, обязанности из запретов (недопустимость одностороннего отказа от исполнения обязательства, недопустимость соглашения об ограничении или устранении ответственности за умышленное нарушение обязательства), во-вторых, обязанности, связанные с осуществлением прав и исполнением обязанностей (принципы осуществления прав и исполнения обязанностей) *(33) . Закрепляя общие условия поведения субъектов гражданского права, данные обязанности позволяют им по своему усмотрению осуществлять принадлежащие им права в тех рамках, которые очерчены законом. "Общие обязанности", таким образом, также выступают важнейшим условием диспозитивности в реализации права, закрепляя "внешние рамки" той правовой модели, которая описывает возможные варианты поведения субъектов.

Наконец, не стоит забывать и об обязанностях в относительных правоотношениях . Хотя диспозитивность в осуществлении прав управомоченным лицом в относительных правоотношениях гораздо ниже, чем в правоотношениях абсолютных и тем более чем при реализации правоспособности, альтернативность проявляется и здесь. Например, это возможность одностороннего отказа стороны от исполнения некоторых видов обязательств, возможность заявления требования о заключении договора на новый срок и т.п. В каждом случае каждому возможному варианту осуществления права управомоченным соответствует обязанность по удовлетворению данных притязаний. Круг возможных альтернатив в таких обязанностях уже, но он тем не менее обеспечивает меру свободы, предоставленную законом или договором управомоченному лицу.

Понимание осуществления права и исполнения обязанности как реализации меры свободы лица имеет значение прежде всего с позиций науки частного права. Рассмотренные выше аспекты категории осуществления права (исполнения обязанности) - осуществление права как финальная стадия правового регулирования, исполнение обязанности как гарантия осуществления права и т.п. - имеют смысл только применительно к действию права в частной сфере. В сфере публичного права, где, как это подчеркивает С.С. Алексеев, методом выступает обязывание, итоговой стадией правового регулирования скорее является исполнение обязанности, нежели осуществление прав. Что же касается соотношения прав и обязанностей в области публичного права, то Г.Ф. Шершеневич вообще писал об этом так: "В публичном праве существуют юридические отношения, в которых имеется только обязанность, без соответствующего права. Так, например, отношение судебного следователя к обвиняемому составляет юридическое отношение, насколько оно определяется законом, но здесь налицо только обязанности следователя, и если иногда говорят о праве его, например, арестовать подозреваемого, то это только в смысле обязанности, при наличности указанных в законе условий, подвергнуть преступника" *(34) . При всей спорности данного тезиса следует согласиться, что если для публичного права обязательность осуществления прав является нормой, то в частном праве это - исключение *(35) .

Эти отличия необходимо иметь в виду при определении понятия осуществления субъективного гражданского права (исполнения обязанности) и выявлении основных характеристик данных категорий.

Субъективность отношения человека к природе выражается в структуре и своеобразии этого отношения. Недаром говорят, что познать личность - значит выявить ее отношения к действительности.

Проблема отношений является одной из наиболее перспективных и изучаемых проблем в современной психологии. Основоположниками теории отношений по праву считают В. Н. Мясищева, который, развивая идеи, заложенные еще А.Ф.Лазурским, разработал достаточно стройную систему взглядов на природу отношений человека, их структуру, своеобразие, динамику проявлений. По мнению В. Н. Мясищева, отношения человека представляют «...целостную систему индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности. Эта система вытекает из всей истории развития человека, она выражает его личный опыт и внутренне определяет его действия, его переживания» (Мясищев В. Н. Личность и неврозы. - Л., 1960. - С. 210). В системе отношений человека выражаются его взгляды, установки, позиции, «запечатлены» в конечном итоге его потребности, обусловливающие значимость, «пристрастность» к объектам действительности и к самому себе. Отношения человека многообразны. Обычно говорят об экономических, правовых, эстетических, нравственно-этических, межличностных и других видах отношений. В. Н. Мясищев выделяет три основные группы отношений: а) отношения человека к людям; б) отношение его к себе; в) отношение к предметам внешнего мира (Мясищев В.Н. Структура личности и отношение к предметам внешнего мира // Психология личности. Тексты. - М., 1982. - С. 36).

Среди многообразных отношении человека выделяют как специфические его отношения к природе. Именно такого рода отношения и являются одним из составляющих компонентов предмета экологической психологии. Отношения человека к природе могут описываться как некоторая объективная характеристика, что важно для собственно научного анализа проблемы так же, как и характеристика субъективная, когда объективная связь природы и потребностей личности находит отражение в ее внутреннем мире.

В силу этого практически любое отношение к природе приобретает своеобразие субъективного отношения.

Итак, что же представляет собой субъективное отношение к природе и каковы его разновидности?

В современной науке наиболее обстоятельный ответ на этот вопрос можно найти у С. Д. Дерябо и В. А. Ясвина, которые данной проблеме уделяют особое внимание. Прежде всего авторы показывают, что в основе субъективного отношения к природе лежит запечатленность в тех или иных объектах и явлениях потребностей человека. В силу этого одни объекты безразличны для личности, другие стимулируют пристрастное отношение.

Опираясь на собственные теоретические и экспериментальные исследования, С. Д. Дерябо и В.А.Ясвин выявляют базовые параметры субъективного отношения к природе, параметры второго порядка, модальность и интенсивность субъективного отношения к природе, наконец, выделяют разновидности субъективного отношения к природе в виде своеобразной типологии.

В качестве базовых параметров субъективного отношения к природе выделяются:

• - широта: фиксирует в каких именно объектах и явлениях природы запечатлены потребности человека; одних привлекают только определенные явления природы, животные, других - самые разнообразные объекты, природа в целом;
• - интенсивность: указывает в каких сферах и в какой степени проявляются субъективные отношения к природе;
• - степень осознанности: выявляет в какой мере личностью осознается запечатленность своих потребностей в объектах и явлениях природы, другими словами, насколько она отдает себе отчет в этом.

• - эмоциональность: характеризует отношение человека по оси «рациональное - эмоциональное»; у одних людей преобладает чисто эмоциональное отношение, часто не контролируемое, у других эмоции сопровождаются пониманием своего отношения, высоким уровнем самоконтроля;
• - обобщенность: характеризует субъективное отношение по оси «частное-общее»; например, любовь только к своему домашнему животному или любовь ко всем животным данного вида или любовь к природе в целом;
• - доминантностъ: описывает субъективное отношение к природе по оси «незначимое - значимое»; для одних людей более значимы отношения к людям, для других - отношения к состояниям внутреннего мира, для третьих - отношение к природе и т. п.;
• - когерентность (от лат. - находящийся в связи): характеризует отношение по оси «гармония-дисгармония»; это степень согласованности всех отношений личности: например, любовь к природе у лесника может как сочетаться с его отношением к своей профессии, так и не сочетаться;
• - принципиальность: описывает субъективное отношение по оси «зависимое - независимое»; непринципиальным, например, является отношение человека, который любит своего питомца, но не вмешивается в процесс, когда другие люди истязают животных;
• -сознательность: характеризует субъективное отношение по оси «неосознанное - сознательное»: сознательность проявляется в способности, с одной стороны, осознавать свое отношение к чему-то, с другой - ставить цели в соответствии со своим отношением, проявлять тот или иной уровень активности по ее достижению.

Особое место в описываемой концепции уделяется модальности и интенсивности субъективного отношения к природе.

Модальность - это качественно-содержательная характеристика. Авторы выделяют два основания для описания модальности отношения к природе. Это прагматизм-непрагматизм и наделение природы объектными или субъектными свойствами. Соответственно выделяются четыре типа модальности отношения к природе:

• -объектно-прагматический: отношение к природе характеризуется как к объекту удовлетворения своих потребностей, это наиболее, к сожалению, распространенный тип отношений;
• - субъектно-прагматический: например, владелец собаки любит ее, хорошо относится, но его цель, чтобы она завоевала высокое место на выставке;
• -объектно-непрагматический: например, отношение служителя цирка к лошади, он ухаживает за ней, кормит ее, но используют ее другие;
• - субъектно-непрагматический: например, отношение хозяйки к своей кошке или собаке, которые являются единственными друзьями, собеседниками, становятся полноправными членами семьи.

Интенсивность субъективного отношения к природе авторы оценивают по перцептивно-аффективному параметру (перцепция -это восприятие, аффект - эмоция), который характеризуется эстетическим освоением объектов природы, отзывчивостью на их проявления, этическим освоением. Когнитивный (познавательный) параметр выражает стремление человека познавать природу. Практический компонент субъективного отношения к природе находит выражение в готовности человека к практическому взаимодействию с природой; поступочный компонент (структура поступков) отражает ориентированность человека на изменение природы в соответствии со своим субъективным отношением.

Здесь мы не случайно привели, хотя и в очень сжатом виде, все характеристики субъективного отношения к природе, предлагаемые С.Д. Дерябо и В. А. Ясвиным. Во-первых, это наиболее логически обоснованная и стройная теоретическая система, фиксирующая отношения человека к природе. Во-вторых, она позволяет выявлять разновидности субъективного отношения к природным объектам и явлениям, типологизировать их.

В конечном итоге ученые выделяют 16 типов отношения человека к природе, которые отражены в таблице 4.

Таблица 4

Типология субъективного отношения к природе

Компонент отношения	Объектная характеристика	Субъектная характеристика	Модальность отношения
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-непрагматический	Перцептивный субъектно-непрагматический	Непрагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-непрагматический	Когнитивный субъектно-н-прагматический
Практический	Практический объектно-непрагматический	Практический субъектно-непрагматический
Поступочный	Поступочный объектно-непрагматический	Поступочный субъектно-непрагматический
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-прагматический	Перцептивный субъектно-прагматический	Прагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-прагматический	Когнитивный субъектно-прагматический
Практический	Практический объектно-прагматический	Практический субъектно-прагматический
Поступочный	Поступочный объектно-прагматический	Поступочный субъектно-прагматический

По выделенным параметрам субъективного отношения к природе легко дать характеристику всем типам отношений. Для примера ограничимся описанием лишь двух типов:

Перцептивно-аффективный объектно-непрагматический тип:

при контактах с природой такой человек не преследует цель получить от нее какой-либо полезный продукт, преобладает непрагматическая мотивация: отдохнуть на природе, подышать чистым воздухом, полюбоваться красотами и т.п.;

Поступочный субъектно-непрагматический тип: для личности с таким типом свойственно субъектное восприятие природы, которое регулируется высокими этическими нормами, такими же, какими регулируются его отношения с другими людьми; мы уже отмечали, что подобное отношение было свойственно великим гуманистам, таким, как М.Ганди, Л.Толстой, А.Швейцер и др.; данного рода отношение проявляется в соответствующих поступках личности, ее активности по изменению к окружающей действительности, в природоохранительной деятельности, направленной как на сохранение самих природных объектов, так и (это особенно хотелось бы подчеркнуть) людей, которые взаимодействуют с природой.

В заключение следует отметить, что здесь приводится лишь одна концепция, которая описывает своеобразие субъективного отношения человека к природе, т.е. концепция, предложенная С.Д.Дерябо и В. А. Ясвиным. Это обусловлено рядом причин. Во-первых, в современной отечественной экологической психологии пока еще не сформировано других подходов, которые бы задавали некую альтернативу описанным взглядам. Во-вторых, данная концепция, с одной стороны, носит достаточно общий характер, с другой -легко приложима к описанию конкретных явлений, характеризующих своеобразие взаимодействия человека с природой, дает возможность практически анализировать и диагностировать конкретные отношения человека к объектам и явлениям природы.

Итак, можно сказать, что субъективное отношение человека к природе - это достаточно сложная с психологической точки зрения сфера взаимодействия человека с миром, где находят выражение позиция личности, ее взгляды и установки, обусловленные уровнем развития экологического сознания и уровнем воспитанности. Задана некоторая идеальная модель такого рода отношения, опираясь на которую можно организовать процесс экологического образования и воспитания подрастающего поколения, целью которого является формирование личности, наделяющей природу признаками субъектности и характеризующейся непрагматическим типом взаимодействия, сознательно и ответственно осуществляющей не только свои действия по отношению к природе, но и совершающей поступки, несущие высокий заряд нравственности и порядочности, духовности в широком смысле этого слова.

Различные предусмотренные законом сочетания интеллектуального и волевого элементов образуют две формы вины — умысел и неосторожность (ст. 25 и 26 УК), по отношению к которым вина является родовым понятием. Признать лицо виновным — значит установить, что оно совершило преступление либо умышленно, либо по неосторожности.

Вина — это понятие не только психологическое, но и юридическое. Поскольку преступлением признается лишь общественно опасное деяние, лицо, его совершившее, виновно перед обществом , перед государством . Вина — категория социальная, ибо в ней проявляется отношение лица, совершающего преступление, к важнейшим социальным ценностям. Эта сторона вины раскрывается в ее социальной сущности.

Социальную сущность вины составляет проявившееся в конкретном преступлении искаженное отношение к основным ценностям общества, отношение, которое при умысле обычно является отрицательным (так называемая антисоциальная установка), а при неосторожности — пренебрежительным (асоциальная установка) либо недостаточно бережным (недостаточно выраженная социальная установка).

Важным показателем вины является ее степень, которая, как и сущность вины, носит не законодательный, а научный характер, хотя в судебной практике применяется весьма широко.

Степень вины — это количественная характеристика ее социальной сущности, т.е. показатель глубины искажения социальных ориентаций субъекта, его представлений об основных социальных ценностях. Она определяется не только формой вины, но и направленностью умысла, целями и мотивами поведения виновного, его личностными особенностями и т.д. «Лишь совокупность формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных, психологических причин определяет степень отрицательного отношения лица к интересам общества, проявленного в совершенном лицом деянии, т.е. степень его вины».

Итак, вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому им общественно опасному деянию, в котором проявляется антисоциальная, асоциальная либо недостаточно выраженная социальная установка этого лица относительно важнейших ценностей общества.

Формы вины

Сознание и воля — это элементы психической деятельности человека , совокупность которых образует содержание вины . Интеллектуальные и волевые процессы находятся в тесном взаимодействии и не могут противопоставляться друг другу: всякий интеллектуальный процесс включает и волевые элементы, а волевой, в свою очередь, — интеллектуальные. Юридические понятия умысла и неосторожности не имеют готовых психологических аналогов, поэтому для применения норм уголовного права «необходимо и достаточно прикладное значение понятий умысла и неосторожности, которое исторически сложилось в законодательстве и судебной практике». Наука уголовного права исходит из того, что между сознанием и волей имеется определенное различие. Предметное содержание каждого из этих элементов в конкретном преступлении определяется конструкцией состава данного преступления.

Интеллектуальный элемент вины носит отражательно-познавательный характер и включает осознание свойств объекта посягательства и характера совершенного деяния, а также дополнительных объективных признаков (место, время, обстановка и т. п.), если они введены законодателем в состав данного преступления. В преступлениях с материальным составом интеллектуальный элемент содержит, кроме того, и предвидение (либо возможность предвидения) общественно опасных последствий.

Содержание волевого элемента вины также определяется конструкцией состава конкретного преступления. Предметом волевого отношения субъекта является очерченный законодателем круг тех фактических обстоятельств, которые определяют юридическую характеристику преступного деяния. Сущность волевого процесса при совершении умышленных преступлений заключается в осознанной направленности действий на достижение поставленной цели, а при неосторожных преступлениях — в неосмотрительности, беспечности лица, легкомысленное поведение которого повлекло вредные последствия.

По различной интенсивности и определенности интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике субъекта преступления , вина подразделяется на формы, а в пределах одной и той же формы — на виды. Форма вины определяется соотношением психических элементов (сознание и воля), образующих содержание вины, причем законом предусмотрены все возможные сочетания, характеризующие вину в ее уголовно-правовом значении.

Форма вины — это установленное уголовным законом определенное сочетание элементов сознания и воли субъекта, характеризующее его отношение к совершаемому деянию. Уголовное законодательство знает две формы вины — умысел и неосторожность. Теоретически несостоятельны и прямо противоречат закону попытки некоторых ученых (В.Г. Беляев, Р.И. Михеев, Ю.А. Красиков1 и др.) обосновать наличие третьей формы вины («двойной», «смешанной», «сложной»), якобы существующей наряду с умыслом и неосторожностью. Вина реально проявляется только в определенных законодателем формах и видах, и вне умысла или неосторожности вины быть не может.

Формы вины наряду с мотивами преступления подлежат доказыванию по каждому уголовному делу (п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Форма вины в конкретном виде преступления может быть определена в статье Особенной части УК либо подразумеваться или устанавливаться путем толкования.

Во многих нормах УК прямо указывается на умышленный характер преступления. В других случаях умышленная форма вины с очевидностью вытекает из цели деяния (например, террористический акт, разбой , диверсия), либо из характера описанных в законе действий (например, изнасилование , клевета, получение взятки), либо из указания на заведомую незаконность действий или на их злостный характер. Но если преступление предполагает только неосторожную форму вины, это во всех случаях обозначено в соответствующей норме Особенной части УК. Лишь в отдельных ситуациях деяние является преступным при его совершении как с умыслом, так и по неосторожности; в подобных ситуациях форма вины устанавливается посредством толкования соответствующих норм.

Юридическое значение формы вины разнообразно.

Во-первых, если закон устанавливает уголовную ответственность только за умышленное совершение общественно опасного деяния (ст. 115 УК), форма вины является субъективной границей, отделяющей преступное поведение от непреступного.

Во-вторых, форма вины определяет квалификацию преступления , если законодатель дифференцирует уголовную ответственность за совершение общественно опасных деяний, сходных по объективным признакам, но различающихся по форме вины. Так, форма вины служит основанием квалификации деяния как убийства (ст. 105 УК) или как причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК), как умышленного либо как неосторожного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111 и 118 УК), как умышленного либо как неосторожного уничтожения или повреждения имущества (ст. 167 и 168 УК).

В-третьих, форма вины определяет степень общественной опасности преступления, наказуемого при любой форме вины (например, заражение венерическим заболеванием или ВИЧ-инфекцией, разглашение государственной тайны).

В-четвертых, вид умысла или вид неосторожности, не влияя на квалификацию, может служить важным критерием индивидуализации наказания . Преступление, совершенное с прямым умыслом, по общему правилу более опасно, нежели совершенное с косвенным умыслом, а преступление, совершенное по легкомыслию, обычно опаснее совершенного по небрежности.

В-пятых, форма вины в сочетании со степенью общественной опасности деяния служит критерием законодательной классификации преступлений: в соответствии со ст. 15 УК к категориям тяжких и особо тяжких относятся только умышленные преступления.

В-шестых, форма вины предопределяет условия отбывания наказания в виде лишения свободы . Согласно ст. 58 УК лица, осужденные к этому наказанию за преступления, совершенные по неосторожности, отбывают наказание в колониях-поселениях, а лица, осужденные за умышленные преступления, — в колониях-поселениях (при осуждении за преступления небольшой или средней тяжести), в исправительных колониях общего, строгого или особого режима либо в тюрьме.

Некоторые правовые последствия совершения преступлений (например, установление рецидива преступлений) связаны исключительно с умышленной формой вины, другие различаются в зависимости от формы вины (например, институты условно-досрочного освобождения либо замены лишения свободы более мягким видом наказания связаны с категориями преступлений, а они зависят от формы вины).

Умысел и его виды

В статье 25 УК впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный. Правильное установление вида умысла имеет немалое юридическое значение. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» подчеркнул, что при назначении наказания в числе прочих обстоятельств суды обязаны учитывать вид умысла, мотив и цель преступления .

Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своего действия (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления (ч. 2 ст. 25 УК).

Осознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение его общественно опасных последствий характеризуют процессы, протекающие в сфере сознания, и поэтому образуют интеллектуальный элемент прямого умысла, а желание наступления указанных последствий относится к волевой сфере психической деятельности и составляет волевой элемент прямого умысла.

Осознание общественно опасного характера совершаемого деяния — это понимание его фактического содержания и социального значения. Оно включает представление о характере объекта преступления , содержании действий (бездействия), посредством которых осуществляется посягательство, а также о тех фактических обстоятельствах (время, место, способ, обстановка), при которых происходит преступление. Отражение всех этих компонентов в сознании виновного дает ему возможность осознать общественную опасность совершаемого деяния.

Осознание общественной опасности деяния не тождественно осознанию его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом . В подавляющем большинстве случаев при совершении умышленных преступлений виновный осознает их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание этой формы вины , поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех (весьма редких) случаях, когда виновный не осознавал противоправность совершенного деяния.

Предвидение — это отражение в сознании тех событий, которые обязательно произойдут, должны или могут произойти в будущем. Оно означает мысленное представление виновного о том вреде, который причинит или может причинить его деяние объекту посягательства. При прямом умысле предвидение включает, во-первых, представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте посягательства, во-вторых, понимание их социального значения, т.е. вредности для общества , в-третьих, осознание причинно-следственной зависимости между действием или бездействием и общественно опасными последствиями.

В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Ф. указано, что ее осуждение за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью является необоснованным, поскольку обстоятельства совершения преступления не позволяют утверждать, будто Ф. предвидела, что в результате ее действий потерпевшая упадет и получит закрытый перелом шейки левого бедра со смещением, поэтому квалификация деяния как умышленного преступления исключается. В данном случае Ф. не осознавала причинно-следственной зависимости между своими действиями и причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшей и не предвидела такого последствия, поэтому прямой, да и вообще умысел исключается.

Предвидение общественно опасных последствий входит в содержание умысла только при совершении преступлений с материальным составом. Поскольку в преступлениях с формальным составом последствия не включены в объективную сторону, ни интеллектуальное, ни волевое отношение к ним в содержание умысла не входят.

В соответствии с законом (ч. 2 ст. 25 УК) прямой умысел характеризуется, в частности, предвидением возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий, что составляет интеллектуальный элемент этого вида умысла. Лишь в отдельных случаях лицо, совершающее преступление с прямым умыслом, предвидит общественно опасные последствия не как неизбежные, а лишь как реально возможные. Такая ситуация складывается, если избранный виновным способ посягательства объективно способен с примерно равной степенью вероятности вызвать разноплановые последствия. Например, выбрасывая малолетнего ребенка из окна третьего этажа дома, виновный понимает, что и смерть, и любой тяжести вред здоровью потерпевшего будут в зависимости от обстоятельств падения (например, на ветви дерева или в сугроб) одинаково закономерным результатом этого преступления. В подобных случаях желаемое последствие (смерть) является закономерным, но не единственно возможным результатом совершенных действий, поэтому оно предвидится не как неизбежный, а как реально возможный результат деяния.

Волевой элемент прямого умысла характеризует направленность воли субъекта. Он определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий.

Желание — это, по сути, стремление к определенному результату. Оно вовсе не означает, что последствия преступления приятны или просто выгодны виновному. Желание может иметь различные психологические оттенки. При прямом умысле оно заключается в стремлении к определенным последствиям, которые могут выступать для виновного в качестве: 1) конечной цели (убийство из ревности, по мотиву кровной мести); 2) промежуточного этапа (убийство с целью облегчить совершение другого преступления); 3) средства достижения цели (убийство с целью получения наследства); 4) необходимого сопутствующего элемента деяния (убийство путем взрыва, если вместе с намеченной жертвой неизбежно погибнут и другие люди).

Законодательное определение прямого умысла ориентировано на преступления с материальным составом, поэтому желание связывается в нем только с общественно опасными последствиями, в которых воплощен вред, причиняемый объекту. Однако в российском законодательстве большинство преступлений имеют формальный состав, и последствия находятся за пределами объективной стороны. В этих составах предметом желания является само общественно опасное деяние. Например, при похищении человека виновный осознает, что против воли потерпевшего завладевает им, изымает из привычной среды и насильственно перемещает в другое место с целью дальнейшего удержания и желает совершить такие действия.

Следовательно, при совершении преступлений с формальным составом желание виновного распространяется на сами действия (бездействие), которые по своим объективным свойствам обладают признаком общественной опасности независимо от факта наступления вредных последствий. А поскольку сознательно и добровольно совершаемые действия всегда желаемы для действующего лица, то умысел в преступлениях с формальным составом может быть только прямым.

Помимо содержания важным показателем прямого умысла является его направленность, которая во многих случаях определяет квалификацию преступления . Под направленностью умысла понимается мобилизация интеллектуально-волевых усилий виновного на совершение деяния: посягающего на определенный объект; выполняемого определенным способом; причиняющего определенные последствия; характеризующегося наличием определенных отягчающих или смягчающих обстоятельств. Верховный Суд РФ, учитывая значение направленности умысла для квалификации преступлений, неоднократно подчеркивал необходимость ее установления по конкретным уголовным делам. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указывала, что деяние не является преступлением, если умысел лица «после приобретения маковой соломки был направлен на доставку ее к месту своего жительства для личного пользования»; что хищение квалифицируется как кража или грабеж в зависимости от направленности умысла на изъятие имущества тайным или открытым способом2 и т.д.

Косвенный умысел в соответствии с законом (ч. 3 ст. 25 УК) имеет место, если лицо, совершившее преступление, осознавало общественную опасность своего действия (или бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий и, хотя и не желало, но сознательно допускало их либо относилось к ним безразлично.

Осознание общественно опасного характера деяния имеет одинаковое содержание как при прямом, так и при косвенном умысле. Но характер предвидения общественно опасных последствий при прямом и при косвенном умысле не совпадает.

Уголовный кодекс связывает предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий исключительно с прямым умыслом (ч. 2 ст. 25). Напротив, косвенному умыслу свойственно предвидение только возможности наступления общественно опасных последствий (ч. 3 ст. 25 УК). При этом субъект предвидит реальную возможность наступления таких последствий, т.е. считает их закономерным результатом развития причинной связи именно в данном конкретном случае. Таким образом, предвидение неизбежности наступления преступных последствий исключает косвенный умысел.

Итак, интеллектуальный элемент косвенного умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением реальной возможности наступления общественно опасных последствий.

Волевой элемент этого вида умысла характеризуется в законе как отсутствие желания, но сознательное допущение общественно опасных последствий, либо безразличное к ним отношение (ч. 3 ст. 25 УК).

При косвенном умысле общественно опасное последствие — это чаще всего побочный продукт преступных действий виновного, а сами эти действия направлены к достижению иной цели, всегда находящейся за рамками данного состава преступления . Виновный не стремится причинить общественно опасные последствия. Однако подчеркнутое законодателем отсутствие желания причинить вредные последствия означает лишь отсутствие прямой заинтересованности в их наступлении; его нельзя понимать как нежелание указанных последствий, стремление их избежать (активное нежелание). На самом деле сознательное допущение означает, что виновный вызывает своими действия определенную цепь событий и сознательно, т.е. осмысленно, намеренно допускает развитие причинно-следственной цепи, приводящее к наступлению общественно опасных последствий. Сознательное допущение есть активное переживание, связанное положительным волевым отношением к последствиям, при котором виновный заранее соглашается с наступлением общественно опасных последствий, готов принять их как плату за достижение конечной цели деяния. Именно положительное, одобрительное отношение к последствиям сближает сознательное допущение с желанием, делает их разновидностями волевого содержания одной и той же формы вины.

Волевое содержание косвенного умысла может проявиться и в безразличном отношении к наступлению общественно опасных последствий. Оно, по сути, мало чем отличается от сознательного допущения и означает отсутствие активных эмоциональных переживаний в связи с общественно опасными последствиями, реальная возможность наступления которых отражается опережающим сознанием виновного. В этом случае субъект причиняет вред общественным отношениям, что называется, «не задумываясь» о последствиях совершаемого деяния, хотя возможность их причинения представляется ему весьма реальной.

Прямой и косвенный умысел — это виды одной и той же формы вины, поэтому между ними много общего. Интеллектуальный элемент обоих видов умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением его общественно опасных последствий. Общим для волевого элемента прямого и косвенного умысла является положительное, одобрительное отношение к наступлению предвидимых общественно опасных последствий.

Различие в содержании интеллектуального элемента прямого и косвенного умысла состоит в неодинаковом характере предвидения последствий. Если прямой умысел характеризуется предвидением, как правило, неизбежности, а иногда реальной возможности наступления общественно опасных последствий, то косвенному умыслу присуще предвидение только реальной возможности наступления таких последствий. Но основное различие между прямым и косвенным умыслом заключается в неодинаковом характере волевого отношения субъекта к последствиям. Положительное отношение к ним при прямом умысле выражается в желании, а при косвенном умысле — в сознательном допущении либо в безразличном отношении.

Установление вида умысла очень важно для правильной квалификации преступления.

Так, М. был осужден за покушение на убийство Ч. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР переквалифицировала действия М. по ч. 1 ст. 108 УК I960 г. (причинение тяжких телесных повреждений), исходя из того, что М. действовал с косвенным умыслом, а значит, деяние должно квалифицироваться по фактически наступившим последствиям. Не соглашаясь с таким выводом, Президиум Верховного Суда РСФСР отменил кассационное определение и указал, что при решении вопроса о содержании умысла виновного суд «должен исходить из совокупности всех обстоятельств преступления и учитывать, в частности, способы и орудие преступления, количество, характер и локализацию ранений и иных телесных повреждений (например, в жизненно важные органы человека), причины прекращения преступных действий виновного и т.д.».

Конкретные обстоятельства совершения данного преступления: нанесение сильного удара ножом в шею (в часть тела, где расположены жизненно важные органы), попытка ударить вторично, не удавшаяся из-за активного сопротивления потерпевшей, пресечение дальнейшего посягательства с помощью посторонних лиц, а также предотвращение тяжких последствий благодаря своевременному оказанию медицинской помощи — свидетельствуют в своей совокупности, что М. не только предвидел последствия в виде смерти потерпевшей, но и желал их наступления, т.е. действовал с прямым умыслом.

Законодательное деление умысла на прямой и косвенный имеет немалое практическое значение. Строгое разграничение обоих видов умысла необходимо для правильного применения ряда уголовно-правовых институтов (приготовление, покушение, соучастие и др.), для квалификации преступлений, законодательное описание которых предполагает только прямой умысел, для определения степени вины, степени общественной опасности деяния и личности виновного, а также для индивидуализации наказания .

Закон делит умысел на виды только в зависимости от особенностей их психологического содержания. А теория и практика уголовного права знают и иные классификации видов умысла. Так, по моменту возникновения преступного намерения умысел подразделяется на заранее обдуманный и внезапно возникший.

Заранее обдуманный умысел означает, что намерение совершить преступление осуществляется через более или менее значительный промежуток времени после его возникновения. Во многих случаях заранее обдуманный умысел свидетельствует о настойчивости, а иногда и об изощренности субъекта в достижении преступных целей и, следовательно, заметно повышает общественную опасность как преступления, так и самого виновного. Но сам по себе момент возникновения преступного намерения — обстоятельство в значительной мере случайное и, по сути, не может оказать существенного влияния на степень опасности деяния. Гораздо важнее те причины, по которым виновный реализовал свой замысел не сразу. Если это объясняется его нерешительностью, внутренними колебаниями, отрицательным эмоциональным отношением к преступлению и его результатам, то заранее обдуманный умысел ни в коей мере не опаснее, чем внезапно возникший. Но иногда разрыв во времени между возникновением и реализацией умысла обусловлен особой настойчивостью субъекта, который в это время готовит способы и средства для совершения деяния, обдумывает план осуществления преступного намерения, пути преодоления возможных препятствий, способы сокрытия преступления и т.д. Нередко заранее обдуманный умысел свидетельствует об особом коварстве виновного или изощренности способов достижения преступной цели. При таких обстоятельствах он повышает общественную опасность деяния и личности виновного, и поэтому опаснее внезапно возникшего умысла.

Внезапно возникшим является такой вид умысла, который реализуется в преступлении сразу же или через незначительный промежуток времени после его возникновения. Он может быть простым или аффектированным.

Простым внезапно возникшим умыслом называется такой его вид, при котором намерение совершить преступление возникает у виновного в нормальном психическом состоянии и реализуется сразу же или через короткий промежуток времени после возникновения.

Аффектированный умысел характеризует не столько момент, сколько психологический механизм возникновения намерения совершить преступление. Поводом к его возникновению являются неправомерные или аморальные действия потерпевшего в отношении виновного или его близких либо систематическое противоправное или аморальное поведение потерпевшего, создавшее длительную психотравмирующую ситуацию. Под их влиянием у субъекта возникает сильное эмоциональное напряжение, которое приводит к психологическому срыву, существенно затрудняющему сознательный контроль над волевыми процессами. Этим и обусловлено смягчение наказания за преступление, совершенное с аффектированным умыслом.

По своему психологическому содержанию и заранее обдуманный и внезапно возникший умысел может быть как прямым, так и косвенным.

В зависимости от степени определенности представлений субъекта о важнейших фактических и социальных свойствах совершаемого деяния умысел может быть определенным (конкретизированным) или неопределенным (неконкретизированным).

Определенный (конкретизированный) умысел характеризуется наличием у виновного конкретного представления о качественных и количественных показателях вреда, причиняемого деянием. Если у субъекта имеется четкое представление о каком-то одном индивидуально-определенном результате, умысел является простым определенным.

Альтернативный умысел — это такая разновидность определенного умысла, при котором виновный предвидит примерно одинаковую возможность наступления двух индивидуально определенных последствий. Преступления, совершаемые с альтернативным умыслом, следует квалифицировать в зависимости от фактически причиненных последствий. Так, лицо, нанося удар ножом в грудь, действует с альтернативным умыслом, если с равной долей вероятности предвидит любое из двух возможных последствий: смерть или тяжкий вред здоровью. Его действия должны квалифицироваться как умышленное причинение именно тех последствий, которые фактически наступили.

В литературе была высказана точка зрения, согласно которой преступления, совершенные с альтернативным умыслом, следует квалифицировать как покушение на причинение наиболее тяжких последствий из числа тех, которые охватывались сознанием ви-новного. Такое мнение аргументируется тем, что последствия, вменяемые субъекту, «охватывались его сознанием и его воля была направлена на достижение этих более тяжких последст-вий». Ошибочность приведенной точки зрения обусловлена необоснованной презумпцией того, что воля субъекта направлена на достижение более тяжких последствий. Но если это так, то умысел не считается альтернативным.

Неопределенный (неконкретизированный) умысел означает, что у виновного имеется не индивидуально определенное, а обобщенное представление об объективных свойствах деяния, т.е. он осознает только его видовые признаки. Например, нанося сильные удары ногами по голове, груди и животу, виновный предвидит, что в результате будет причинен вред здоровью потерпевшего, но не осознает степени тяжести этого вреда. Подобное преступление, совершенное с неопределенным умыслом, следует квалифицировать как умышленное причинение того вреда здоровью, который фактически наступил.

Неосторожность и ее виды

Научно-технический прогресс привел к увеличению числа преступлений , совершаемых по неосторожности в сферах охраны окружающей среды , безопасности движения и эксплуатации разных видов транспорта, безопасности условий труда, использования новых мощных источников энергии. Это обострило вопрос об ответственности за неосторожные преступления.

В соответствии с первоначальной редакцией ч. 2 ст. 24 УК деяние, совершенное по неосторожности, признавалось преступлением только в том случае, когда это специально предусматривалось соответствующей статьей Особенной части УК. Федеральным законом от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» ч. 2 ст. 24 УК была изложена в новой редакции: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Это значит, что законодатель возвратился к концепции преступлений с альтернативной формой вины : если при описании преступления форма вины не указана и с очевидностью не вытекает из способов законодательного описания этого преступления, то оно может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности (например, заражение ВИЧ-инфекцией, разглашение государственной тайны).

Действующий УК законодательно закрепил деление неосторожности на два вида: легкомыслие и небрежность (ч. 1 ст. 26) .

Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего действия (или бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение (ч. 2 ст. 26 УК).

Предвидение возможности наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия составляет интеллектуальный элемент легкомыслия, а самонадеянный расчет на их предотвращение — волевой.

Характеризуя интеллектуальный элемент легкомыслия, законодатель указывает только на предвидение возможности наступления общественно опасных последствий, но опускает психическое отношение к действию или бездействию. Это объясняется тем, что сами по себе действия, взятые в отрыве от последствий, обычно не имеют уголовно-правового значения. Вместе с тем лицо, действующее по легкомыслию, всегда осознает отрицательное значение возможных последствий для общества и именно поэтому стремится к предотвращению этих последствий. Следовательно, при легкомыслии виновный осознает потенциальную общественную опасность своего действия или бездействия.

По интеллектуальному элементу легкомыслие имеет некоторое сходство с косвенным умыслом . Но если при косвенном умысле виновный предвидит реальную (т.е. для данного конкретного случая) возможность наступления общественно опасных последствий, то при легкомыслии эта возможность предвидится как абстрактная: субъект предвидит, что подобного рода действия вообще могут повлечь за собой общественно опасные последствия, но полагает, что в данном конкретном случае они не наступят. Он легкомысленно, несерьезно подходит к оценке тех обстоятельств, которые, по его мнению, должны были предотвратить наступление преступного результата, но на самом деле оказались неспособными противодействовать его наступлению.

Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, т.е. одобрительно относится к ним, то при легкомыслии отсутствует не только желание, но и сознательное допущение этих последствий и, наоборот, субъект стремится не допустить их наступления, относится к ним отрицательно.

Различие между косвенным умыслом и легкомыслием видно на следующем примере. По предварительной договоренности С. и И. с целью хищения вещей проникли в дом 76-летней А., избили ее, причинив тяжкие телесные повреждения, в том числе переломы костей носа, скуловых костей и основания черепа, связали ее и вставили в рот кляп. После этого они похитили интересовавшие их вещи и скрылись. В результате механической асфиксии, развившейся вследствие введения тряпичного кляпа в рот, А. на месте происшествия скончалась. Суд первой инстанции признал деяние в части лишения А. жизни причинением смерти по неосторожности, основываясь на показаниях подсудимых о том, что они избили А. не с целью убийства , а чтобы сломить ее сопротивление, рассчитывая, что утром к А. придут родственники или знакомые и освободят ее. Однако Военная коллегия Верховного Суда РФ приговор отменила и направила дело на новое кассационное рассмотрение, указав следующее.

Осужденные знали о преклонном возрасте Д., но применили к ней насилие, опасное для жизни, а затем, связав руки и ноги, оставили ее с разбитым лицом, залитой кровью носоглоткой и с кляпом, закрывавшим дыхательные пути, забросав ее одеялом и матрацем. Для С. и И. было очевидным беспомощное состояние А., и они безразлично относились к этому, а также к возможным последствиям.

Ошибка суда первой инстанции заключалась в неправильной оценке психического отношения виновных к последствиям совершенного деяния как неосторожного, тогда как имел место косвенный умысел.

При преступном легкомыслии в отличие от косвенного умысла сознание и воля лица не безразличны к возможным отрицательным последствиям своего деяния, а направлены на их предотвращение. Закон характеризует волевое содержание легкомыслия не как надежду, а именно как расчет на предотвращение общественно опасных последствий, имеющий под собой вполне реальные, хотя и недостаточные основания. При этом виновный рассчитывает на конкретные, реальные обстоятельства, способные, по его мнению, противодействовать наступлению преступного результата: на собственные личные качества (силу, ловкость, опыт, мастерство), на действия других лиц или механизмов, а также на иные обстоятельства, значение которых он оценивает неправильно, вследствие чего расчет на предотвращение преступного результата оказывается неосновательным, самонадеянным, не имеющим достаточных к тому оснований. Примером преступления, совершенного с легкомыслием, может служить дело Ш., осужденного за убийство подростка О.

Мотивами преступления называются обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении.

Цель преступления — это мысленная модель будущего результата, к достижению которого стремится лицо при совершении преступления. Иногда цель неосновательно отождествляется с последствиями преступления. Так, по мнению В.Г. Беляева, цель преступления состоит в общественно опасных изменениях в объекте данного преступления, которых стремится достичь виновный. При таком понимании цели ее невозможно отличить от последствий, составляющих признак объективной стороны преступления . Во избежание подобной путаницы следует иметь в виду, что под целью как признаком субъективной стороны преступления понимается лежащий вне рамок объективной стороны конечный результат, которого стремится достичь виновный посредством совершения преступления. Так, при убийстве его цель состоит не в лишении жизни другого человека, а, например, в сокрытии другого преступления, в использовании органов или тканей потерпевшего и т.д. Цель — это стимул к совершению преступления, и его достижение или недостижение на квалификацию преступления не влияет (в отличие от последствий).

Мотив и цель преступления тесно связаны между собой. Исходя из определенных потребностей, человек испытывает сначала неосознанное влечение, затем — сознательное стремление к удовлетворению потребности. На этой основе формируется цель поведения.

Таким образом, цель преступления возникает на основе преступного мотива, а вместе мотив и цель образуют ту базу, на которой рождается вина как определенная интеллектуальная и волевая деятельность субъекта, непосредственно связанная с совершением преступления и протекающая в момент его совершения. Общественно опасные последствия преступления охватываются мотивами и целями только в умышленных преступлениях. В случае причинения общественно опасного последствия по неосторожности мотивы и цели поведения человека не охватывают последствий. Поэтому применительно к преступлениям, совершенным по неосторожности, нельзя говорить о преступных мотивах и целях.

Р. И. Михеев утверждает, что мотивы и цели присущи не только умышленным, но и неосторожным преступлениям, поскольку «закон не предусматривает какого-либо различия между мотивами и целями неосторожных и умышленных преступлений». Эта позиция вызывает возражения. Ее некорректность обусловлена тем, что автор неосновательно приписывает законодателю якобы равное отношение к мотивам и целям преступлений, совершаемых с разными формами вины. На самом же деле ни в одной статье УК ни разу не упоминаются мотивы и цели при описании не только неосторожных преступлений, но и преступлений, совершение которых возможно как умышленно, так и по неосторожности.

Мотивы и цели преступления всегда конкретны и, как правило, формулируются в диспозициях норм Особенной части УК: цель завладения имуществом, цель облегчить или скрыть другое преступление, цель подрыва экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации и др.; мотивы корыстные, садистские, хулиганские, мести и т.п. Но в некоторых случаях законодатель дает обобщенную характеристику мотивов как личной заинтересованности. При такой формулировке суд должен точно установить содержание мотива и обосновать утверждение, что он имеет характер личной заинтересованности.

Для правильной уголовно-правовой оценки большое значение имеет классификация мотивов и целей. Некоторыми учеными мотивы и цели классифицируются по их характеру (например, ревность т.д.). Однако эта классификация, важная для установления фактического содержания преступления, не влечет каких-то особых правовых последствий. Точно так же не оказывает заметного влияния на уголовную ответственность и классификация, основанная на признаке устойчивости (ситуативные и личностные). Поэтому наиболее практически полезной представляется классификация, основанная на моральной и правовой оценке мотивов и целей. С этой точки зрения все мотивы и цели преступлений можно подразделить на две группы: 1) низменные, 2) лишенные низменного содержания.

К низменным следует отнести те мотивы и цели, с которыми УК связывает усиление уголовной ответственности либо в рамках Общей части, оценивая их как обстоятельства, отягчающие наказание , либо в рамках Особенной части, рассматривая их в конкретных составах преступлений как квалифицирующие признаки либо как признаки, с помощью которых конструируются специальные составы преступлений с усилением наказания по сравнению с более общими составами подобных преступлений. Например: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК) как частный случай убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК); захват заложника (ст. 206 УК) как частный случай незаконного лишения свободы (ст. 127 УК); диверсия (ст. 281 УК) как частный случай умышленного уничтожения имущества (ст. 167 УК).

Низменными являются такие мотивы, как корыстные (п. «з» ч. 2 ст. 105, п. «з» ч. 2 ст. 126, п. «з» ч. 2 ст. 206 УК), хулиганские (п. «и» ч. 2 ст. 105, п. «д» ч. 2 ст. 111, п. «д» ч. 2 ст. 112, п. «а» ч. 2 ст. 115, п. «а» ч. 2 ст. 116, ст. 245 УК), политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63, п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115, п. «б» ч. 2 ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, п. «б» ч. 1 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК), кровной мести (п. «е"» ч. 2 ст. 105 УК), связанные с осуществлением потерпевшим служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «ж» ч. 1 ст. 63, п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 117 УК), месть за правомерные действия других лиц (п. «е"» ч. 1 ст. 63, ст. 277, ст. 295, ст. 317 УК).

К низменным целям относятся: цель облегчить или скрыть другое преступление (п. «е"» ч. 1 ст. 63, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК), цель использования органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105, п. «ж» ч. 2 ст. 111, п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК); цель вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления или иных антиобщественных действий (п. «д» ч. 1 ст. 63 УК); цель прекращения государственной или политической деятельности потерпевшего (ст. 277 УК); цель свержения или насильственного изменения конституционного строя РФ (ст. 279 УК); цель подрыва экономической безопасности и обороноспособности РФ (ст. 281 УК).

Понятие «низменные побуждения» используется в Уголовном кодексе всего два раза: в ст. 153 и 155 наказуемость подмены ребенка и разглашения тайны усыновления (удочерения) связывается с совершением этих деяний из корыстных или иных низменных побуждений. Употребление данного термина в обоих случаях является весьма неудачным, поскольку неосновательно сужает рамки применения указанных норм. Представляется, что потребностям практики гораздо больше соответствовало бы определение мотивов названных преступлений как корыстная или иная личная заинтересованность.

Мотивы и цели, с которыми закон не связывает усиление уголовной ответственности ни путем создания специальных норм с более строгими санкциями, ни путем придания им значения квалифицирующих признаков, ни путем признания их обстоятельствами, отягчающими наказание, относятся к не имеющим низменного содержания (ревность, месть, карьеризм, личная неприязнь и т.п.).

Кроме названных, некоторые ученые выделяют группу мотивов и целей общественно полезного характера. Представляется, что ни мотив, ни цель, которые явились психологической основой преступления, нельзя рассматривать как общественно полезные. В отдельных случаях они могут выполнять функцию обстоятельств, смягчающих наказание, но никогда не могут оправдать преступление (мотив сострадания к потерпевшему, цель пресечения преступления или задержания лица, совершившего преступление).

Как и другие факультативные признаки состава преступления , мотив и цель играют троякую роль.

Во-первых, они превращаются в обязательные, если законодатель вводит их в состав конкретного преступления в качестве необходимого условия уголовной ответственности. Так, мотив корыстной или иной личной заинтересованности является обязательным признаком субъективной стороны злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК), а цель завладения чужим имуществом — обязательным признаком пиратства (ст. 227 УК).

Во-вторых, мотив и цель могут изменять квалификацию, т.е. служить признаками, при помощи которых образуется состав того же преступления с отягчающими обстоятельствами. В этом случае они не упоминаются законодателем в основном составе преступления, но с их наличием изменяется квалификация и наступает повышенная ответственность. Например, похищение человека из корыстных побуждений повышает степень общественной опасности преступления, и закон рассматривает его как квалифицированный вид (п. «з» ч. 2 ст. 126 УК). Уклонение военнослужащего от военной службы путем симуляции болезни или иными способами представляет квалифицированный вид этого преступления, если оно совершается с целью полного освобождения от исполнения обязанностей военной службы (ч. 2 ст. 339 УК).

В-третьих, мотив и цель могут служить обстоятельствами, которые без изменения квалификации смягчают или отягчают уголовную ответственность, если они не указаны законодателем при описании основного состава преступления и не предусмотрены в качестве квалифицирующих признаков. Так, мотивы политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК) либо мести за правомерные действия других лиц (п. «е"» ч. 1 ст. 63 УК) рассматриваются как отягчающие обстоятельства и усиливают наказание за любое преступление. Напротив, мотив сострадания (п. «д» ч. 1 ст. 61 УК) или цель задержания лица, совершившего преступление, хотя и с нарушением условий правомерности необходимой обороны (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК), признаются обстоятельствами, смягчающими ответственность за любое преступление.

Мотивы и цели преступления могут в отдельных случаях служить исключительными смягчающими обстоятельствами и в этом качестве обосновать назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление санкцией применяемой нормы Особенной части УК (ст. 64), либо лечь в основу решения об освобождении от уголовной ответственности или от наказания.

Ошибка и ее значение

2. Ошибочная оценка лицом совершаемого деяния как преступного, тогда как на самом деле закон не относит его к преступлениям — так называемое мнимое преступление. В подобных случаях деяние не причиняет и не может причинить вред общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, оно не обладает свойствами общественной опасности и противоправности, и поэтому не является объективным основанием уголовной ответственности . Например, «похищение» автомобильных покрышек, выброшенных из-за их износа, не является преступным по причине отсутствия объекта посягательства, поэтому нет и вины в ее уголовно-правовом значении.

3. Неправильное представление лица о юридических последствиях совершаемого преступления: о его квалификации, виде и размере наказания , которое может быть назначено за совершение этого деяния. Осознание названных обстоятельств не входит в содержание умысла , поэтому их ошибочная оценка не влияет на форму вины и не исключает уголовной ответственности. Так, лицо, изнасиловавшее малолетнюю, наказывается в соответствии с санкцией нормы, включающей данный квалифицирующий признак, даже если субъект ошибочно полагает, что его деяние наказывается в пределах санкции той нормы, где описано изнасилование без отягчающих обстоятельств.

Таким образом, общее правило, определяющее значение юридической ошибки, сводится к тому, что уголовная ответственность лица, заблуждающегося относительно юридических последствий совершаемого деяния, наступает в соответствии с оценкой этого деяния не субъектом, а законодателем. Такая ошибка обычно не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления , ни на размер наказания.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах, играющих роль объективных признаков состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неправильных представлений, т. е. от предмета неверного восприятия и ошибочных оценок, принято различать следующие виды фактической ошибки: в объекте посягательства, в характере действия или бездействия, в тяжести последствий, в развитии причинной связи, в обстоятельствах, отягчающих и смягчающих наказание. Помимо названных видов, в литературе предлагается выделять ошибки в предмете преступления, в личности потерпевшего , в способе и средствах совершения преступления. Но все они либо являются разновидностями ошибки в объекте или в объективной стороне преступления , либо вообще не влияют на уголовную ответственность.

Практическое значение имеет лишь существенная фактическая ошибка, т. е. та, которая касается обстоятельств, имеющих юридическое значение как признак состава данного преступления и в этом качестве влияющих на содержание вины, ее форму и пределы уголовно-правового воздействия. Несущественное заблуждение (например, о модели и точной стоимости похищенного у гражданина автомобиля) не рассматривается как вид фактической ошибки.

Ошибка в объекте — это неправильное представление лица о социальной и юридической сущности объекта посягательства. Возможны две разновидности подобной ошибки.

Первая — так называемая подмена объекта посягательства. Она заключается в том, что виновный ошибочно полагает, будто посягает на один объект, тогда как в действительности ущерб причиняется другому объекту, неоднородному с тем, который охватывался его умыслом. Например, лицо, пытающееся похитить из аптечного склада наркотикосодержащие препараты, на самом деле похищает лекарства, в которых наркотические средства не содержатся. При такого рода ошибке преступление следует квалифицировать в зависимости от направленности умысла. Однако нельзя не считаться с тем, что объект, охватываемый умыслом виновного, фактически не потерпел ущерба. Чтобы привести в соответствие эти два обстоятельства (с одной стороны, направленность умысла, а с другой — причинение вреда иному объекту, а не тому, на который субъективно было направлено деяние), при квалификации подобных преступлений применяется юридическая фикция: преступление, которое по своему фактическому содержанию было доведено до конца, оценивается как покушение на намеченный виновным объект. В приведенном примере лицо должно нести ответственность за покушение на хищение наркотических средств (ч. 3 ст. 30 и 229 УК). Правило квалификации преступлений, совершенных с ошибкой в объекте рассматриваемого вида, применяется только при конкретизированном умысле.

Второй разновидностью ошибки в объекте является незнание обстоятельств, наличие которых изменяет социальную и юридическую оценки объекта. Так, беременность потерпевшей при убийстве или несовершеннолетие потерпевшей при изнасиловании повышают общественную опасность названных преступлений и служат квалифицирующими признаками. Данная разновидность ошибки влияет на квалификацию преступлений двояким образом. Если виновный не знает о наличии таких обстоятельств, существующих в действительности, то преступление квалифицируется как совершенное без отягчающих обстоятельств. Если же он ошибочно предполагает наличие соответствующего отягчающего обстоятельства, то деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление с этим отягчающим обстоятельством.

От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете посягательства и в личности потерпевшего.

При ошибке в предмете посягательства ущерб причиняется именно предполагаемому объекту, хотя непосредственному воздействию подвергается не намеченный преступником, а другой предмет. Подобная ошибка не касается обстоятельств, имеющих значение признака состава преступления , и поэтому не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию, ни на уголовную ответственность. Однако нужно иметь в виду, что неверное представление о предмете посягательства иногда влечет ошибку и в объекте преступления . Например, похищение у гражданина газовой зажигалки, ошибочно принятой за пистолет, связано с ошибочной оценкой не только предмета посягательства, но и объекта преступления, поэтому квалифицируется в зависимости от направленности умысла (в данном примере — как покушение на хищение огнестрельного оружия).

Ошибка в личности потерпевшего означает, что виновный, наметив жертву, ошибочно принимает за нее другое лицо, на которое и совершает посягательство. Как и при ошибке в предмете посягательства, здесь заблуждение виновного не касается обстоятельств, являющихся признаком состава преступления. В обоих случаях страдает именно намеченный объект, поэтому ошибка не оказывает никакого влияния ни на квалификацию преступления, ни на уголовную ответственность, если, разумеется, с заменой личности потерпевшего не подменяется объект преступления (например, по ошибке совершается убийство частного лица вместо убийства государственного или общественного деятеля с целью прекращения его государственной или политической деятельности — ст. 277 УК).

Ошибка в характере совершаемого действия (или бездействия) может быть двоякого рода.

Во-первых, лицо неправильно оценивает свои действия как общественно опасные, тогда как они не обладают этим свойством. Подобная ошибка не влияет на форму вины, и деяние остается умышленным, но ответственность наступает не за оконченное преступление, а за покушение на него, поскольку преступное намерение не было реализовано. Так, сбыт иностранной валюты, которую виновный ошибочно считает фальшивой, составляет покушение на сбыт поддельных денег (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 186 УК).

Во-вторых, лицо ошибочно считает свои действия правомерными, не осознавая их общественной опасности (например, лицо убеждено в подлинности денег, которыми расплачивается, но они оказываются фальшивыми). Такая ошибка устраняет умысел, а если деяние признается преступным только при умышленном его совершении, то исключается и уголовная ответственность. Если же деяние признается преступным и при неосторожной форме вины, то при незнании его общественно опасного характера ответственность за неосторожное преступление наступает только при условии, что лицо должно было и могло осознавать общественную опасность своего действия или бездействия и предвидеть его общественно опасные последствия.

Если объективная сторона преступления характеризуется в законе с помощью таких признаков, как способ, место, обстановка или время его совершения, то ошибка относительно этих признаков означает разновидность ошибки в характере совершаемого деяния. При этом квалификация преступления определяется содержанием и направленностью умысла виновного. Например, если лицо считает хищение чужого имущества тайным, не зная о том, что за его действиями наблюдают посторонние лица, оно подлежит ответственности не за грабеж , а за кражу .

Ошибка относительно общественно опасных последствий может касаться либо качественной, либо количественной характеристики этого объективного признака.

Ошибка относительно качества, т.е. характера общественно опасных последствий, может состоять в предвидении таких последствий, которые в действительности не наступили, либо в непредвидении фактически наступивших последствий. Такая ошибка исключает ответственность за умышленное причинение фактически наступивших последствий, но может влечь ответственность за их причинение по неосторожности, если это предусмотрено законом.

Ошибка относительно тяжести общественно опасных последствий означает заблуждение в их количественной характеристике. При этом фактически причиненные последствия могут оказаться либо более, либо менее тяжкими по сравнению с предполагаемыми.

Если ошибка в количественной характеристике последствий не выходит за рамки, установленные законодателем, то она не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления. Так, идентичной будет квалификация умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, выразившегося в стойкой утрате трудоспособности как на 35%, так и на 95%, а также хищение чужого имущества стоимостью, превышающей как 1 млн. рублей, так и 20 млн. рублей. Не оказывает она влияния на квалификацию преступления и в тех случаях, когда ответственность не дифференцируется в зависимости от тяжести причиненного вреда (например, от фактического размера материального ущерба, если он является значительным при умышленном уничтожении или повреждении чужого имущества, — ч. 1 ст. 167 УК).

В тех случаях, когда уголовная ответственность зависит от тяжести последствий, лицо, допускающее ошибку относительно этого признака, должно нести ответственность в соответствии с направленностью умысла.

Например, попытку перемещения через таможенную границу Российской Федерации товаров в крупном размере, не удавшуюся в силу обстоятельств, не зависящих от воли виновного (в связи с падением рыночных цен на перемещаемые товары размер не достиг критериев крупного), Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала покушением на совершение контрабанды в крупном размере1.

Наступление более тяжкого последствия, чем субъект имел в виду, исключает ответственность за его умышленное причинение. Если же причинение более тяжкого последствия охватывалось неосторожной виной, то наряду с ответственностью за умышленное причинение (или попытку причинения) намеченного последствия наступает ответственность и за неосторожное причинение более тяжкого последствия, если таковая предусмотрена законом. При этом возможны два варианта квалификации. Деяние квалифицируется по одной уголовно-правовой норме , если она, устанавливая ответственность за умышленное причинение одних последствий, предусматривает неосторожное причинение более тяжких последствий как квалифицирующий признак (ч. 2 ст. 167, ч. 4 ст. 111 УК). Если же подобной нормы в УК нет, а также в случаях реальной совокупности преступлений (пытаясь умышленно причинить тяжкий вред здоровью одного человека , виновный по неосторожности причиняет смерть и другому лицу), деяние должно квалифицироваться по статьям УК об умышленном причинении (или покушении на причинение) намеченного последствия (ч. 1 ст. 111 УК) и о неосторожном причинении фактически наступившего более тяжкого последствия (ст. 109 УК).

Ошибка в развитии причинной связи означает неправильное понимание виновным причинно-следственной зависимости между его деянием и наступлением общественно опасных последствий.

Когда вследствие преступных действий наступает тот преступный результат, который охватывался намерением виновного, то ошибка в причинной связи не влияет на форму вины. Однако если последствие, охватываемое умыслом, фактически наступает, но является результатом не тех действий, которыми виновный намеревался их причинить, а других его действий, ошибка в развитии причинной связи влечет изменение квалификации деяния.

У. и Л. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там престарелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля , нанесли ему два ножевых удара в область сердца. Похитив ценные вещи , они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники считали уже мертвым. Но оказалось, что Ю. был лишь тяжело ранен и погиб только при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смерти Ю. породила совокупность двух преступлений против личности: покушения на убийство с целью скрыть другое преступление (ч. 3 ст. 30 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) и причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Это деяние было бы неправильно квалифицировать только как убийство, поскольку действительное развитие причинной связи здесь не совпадает с предполагаемым и смерть не является результатом ножевых ранений.

Ошибка в обстоятельствах, отягчающих и смягчающих наказание, заключается в неверном представлении виновного об отсутствии таких обстоятельств, когда они имеются, либо об их наличии, когда фактически они отсутствуют. В этих случаях ответственность определяется содержанием и направленностью умысла. Если виновный считает свое деяние совершенным без отягчающих или смягчающих обстоятельств, то ответственность должна наступать за основной состав данного преступления. Так, лицо не может нести ответственность за изнасилование несовершеннолетней, если он обоснованно считал ее достигшей возраста 18 лет; соучастник, не знавший о том, что взяткополучатель является главой органа местного самоуправления , не может отвечать за пособничество в получении взятки, предусмотренной ч. 3 ст. 290 УК. И наоборот, если виновный был убежден в наличии отягчающего обстоятельства, которое на самом деле отсутствовало, деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление, совершенное при отягчающих обстоятельствах.

Правовое отношение имеет юридическое, волевое, а также материальное содержание. В последнее (также его называют фактическим) входят опосредованные правом Волевое содержание связано с выражением государства своей воли, которая находит воплощение в различных правовых нормах. Что такое юридическое содержание? Это субъективные обязанности, а также права сторон.

Объективное и субъективное право

Объективное право - совокупность обязательных для исполнения норм, за нарушение которых предусмотрены санкции. Субъективное право - это не что иное, как юридически возможное поведение лиц. Объективное право - нормы, а субъективное - закрепленные в них возможности.

Субъективное право

Основа правового регулирования - это а также субъективные обязанности. Данное регулирование именно этим и отличается от любого другого (к примеру, морального). Само по себе оно уникально и специфично.

Субъективное право в часто понимается как мера, а также вид поведения, являющийся дозволенным, а также гарантированным лицу действующими законами. Юридические обязанности же непосредственно связаны с мерами требуемого поведения.

Субъективное право основывается на обеспеченной возможности, основой юридических обязанностей является необходимость, которая закреплена юридически. Управомоченный - это носитель возможности, правообязанный - носитель обязанности. Конечно же, разница между их положениями огромная.

Субъективное право имеет структуру, состоящую из отдельных элементов. Чаще всего выделяют именно четыре таких компонента:

Возможность положительного поведения, которую имеет управомоченный (то есть он имеет возможность совершать самостоятельные действия);

Допустимость заставлять правообязанных лиц совершать определенные действия;

Возможность воспользоваться гос. принуждением, если правообязанное лицо отказывается выполнять какие-либо законные требования;

Возможность использовать на основании право определенные социальные блага.

Из указанного выше можно сделать вывод, что субъективное право может быть а также право-притязанием.

Любая из указанных возможностей может выйти на первый план. Все зависит от стадии Вообще же отметим, что в своей совокупности они служат для удовлетворения каких-либо интересов управомоченных лиц.

Для субъективного права характерна та мера поведения, которая обеспечена не только законом, но еще и обязанностями, присущими другим лицам. Вообще же без обязанности других лиц данное право превращается в самую обыкновенную дозволенность (разрешенным является все, что не запрещает законодательство).

Подобного рода дозволений предостаточно. Но не стоит забывать, что прогулка по парку к субъективному праву никакого отношения не имеет.

Субъективное право состоит из дробных частей. Каждая из них в данном случае называется правомочием. В каждой их определяют по-разному. В качестве примера можно сказать, что состоит из трех правомочий. Речь о распоряжении, пользовании, а также о владении каким-либо имуществом. В других правах их может быть больше или меньше. Может быть их много. Например, право на свободу слова состоит из возможности людей проводить пикеты, митинги, собрания, публиковать свои произведения в печати, выступать на телевидении, вещать по радио, осуществлять критику (даже действующей власти) и так далее. Правомочий в данном случае немало. Необходимо учесть тот факт, что в определенных случаях могут появиться новые правомочия, а в некоторых изменения просто недопустимы.

Так же как в системе мужского и среднего рода, в женском склонении выделяется группа суффиксов субъективной оценки. Экспрессивных формообразующих суффиксов женского рода больше, чем у слов мужского и среднего рода.
Формы субъективной оценки здесь также бывают разных степеней (рука- ручка- рученька; береза- березка- березонька; река- речка- речушка- речушка- реченька- речонка и т.п.).
Схожие по своему звуковому составу, различные по значению суффиксы дифференцируются ударением. Так, суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет оттенок фамильярной уничижительности или иронии, снисходительного пренебрежения: Марфушка, Ванюшка, болтушка, резвушка, толстушка, вертушка и т.п. Ср.: пивнушка, прост.-вульг. кинушка (кино). Безударный суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет ярко выраженное ласкательное значение: коровушка, голубушка, матушка, тетушка, речушка (но уничижительно: речушка), ивушка, головушка и т.п.16
Основное значение суффикса -ёнк(а), -онк(а) уничижительно-презрительное: старушонка, бабёнка, душонка, юбчонка, девчонка, клячонка, шубёнка, деньжонки и т.п. Впрочем, иногда это значение поглощается уменьшительно-ласкательным: ручонка, рубашонка и др.
Безударный суффикс -енк(а), лишенный экспрессивных оттенков, производит имена лиц женского рода: француженка, черкешенка, ср. также: нищенка.
Необходимо составить каталог основных уменьшительно-ласкательных и уничижительных суффиксов женского твердого склонения:
1. Продуктивный суффикс -к(а) с уменьшительно-ласкательным значением: книжка, ручка, ножка, капелька, спаленка, купаленка и т.п.17
2. Непродуктивный суффикс -ц(а), -ц(а) с уменьшительным значением, присоединяющийся к основам на мягкий согласный типа пыль, лень и т.п.: пыльца, крепостца, рысца, дверца, грязца и подобные, а также к словам на -от(а): краснотца, с грязнотцой и др. Но ср. также: с хитрецой (от хитрый).
3. Малопродуктивный суффикс -иц(а) с уменьшительно-ласкательным значением: водица, землица, кашица, вещица, просьбица и т.п.
4. Продуктивный суффикс -ечк(а), -очк(а) с ласкательным значением (вторая степень субъективной оценки): ямочка, книжечка, иголочка и т.п.
5. Непродуктивный суффикс -ичк(а) [вторая степень от уменьшительных на -иц(а)]: сестричка, водичка, земличка и т.п.
6. Продуктивный суффикс -ньк(а), -еньк(а), -оньк(а) с ласкательным оттенком (вторая степень субъективной оценки): реченька, тетенька, душенька, зоренька, подруженька, ноченька; в собственных именах: Наденька, Катенька; ср. в собственных именах мужских: Васенька, Петенька, Николенька и т.п. После твердых с, з и губных основы присоединяется суффикс -оньк(а): полосонька, березонька.
7. Продуктивный суффикс -ёнк(а), -онк(а) с экспрессией презрения: речонка, лошадёнка, коровёнка, девчонка, избёнка, комнатёнка и т.п.
8. -шк(а) с оттенком фамильярной, несколько пренебрежительной ласки (ср.: ашки, бешки- бывшее фамильярное обозначение учащихся групп А, Б в средней школе).
9. Малопродуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с ласкательным значением и в нарицательных именах нередко с оттенком народнопоэтической стилизации (почти исключительно в пределах категории одушевленности): зазнобушка, головушка, нянюшка, Манюшка и т.п.
10. Продуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с презрительным и уничижительным (редко с ласкательным) значением: пивнушка, речушка, комнатушка, деревушка, избушка и т.п. Но ср.: дочушка, девчушка и т.п. Слова на -ушка первоначально производились от слов с фамильярно-ласкательным суффиксом -уш(а) при посредстве суффикса -к-. В настоящее время суффикс -уш(а) за пределами образований от собственных имен очень непродуктивен. Ср. -уш(а) в немногих отглагольных образованиях: кликуша, крикуша [ср. суффиксы -ух(а), -ун, -унь(я)]. Ср. у Лескова в "Островитянах": "Тут влево резвятся другие русалки- хохотуши, щекотуши". В образованиях от именных основ, не относящихся к собственным именам, суффикс -уш(а) также непроизводителен. Ср. акт.-жарг. дорогуша, роднуша. Об оттенках экспрессии суффикса -уш(а), -юш(а) в собственных именах можно судить по такому замечанию Л.Толстого в "Воскресении": "...полугорничная, полувоспитанница. Ее и звали так средним именем- не Катька и не Катенька, а Катюша".
11. Непродуктивный суффикс -ёшк(а), -ошк(а) с резко выраженной экспрессией презрения: головёшка, рыбёшка и т.д.
12. Продуктивный суффикс -ишк(а), -ишк(а) с презрительным значением: работишка, страстишка, картишки, бородишка и т.д.
13. Продуктивный суффикс -ёночк(а), -оночк(а) (третья степень ласкательности) с оттенком фамильярной усиленной ласки: девчоночка, ручоночка, рубашоночка и т.п.18
14. Мертвый суффикс -урк(а) с ласкательным значением: дочурка, девчурка, печурка. Ср. снегурка.
Таким образом, в системе форм субъективной оценки опорными суффиксами женского рода являются -к(а), -шк(а), -чк(а), -н(ь)к(а).